Читать «Запятнанная биография (сборник)» онлайн - страница 111

Ходасевич. Ты не можешь знать этого поэта.

— Его Таня знает.

«Как не догадалась сразу соврать?»

Он отпустил руку, но, пока пили чай, уплетали пирожки, все поглядывал странно, силясь что-то угадать.

И вопрос странный, будто небрежный:

— Ты во сколько из столовой ушла?

Нехороший вопрос, ведь Рая наверняка сказала и куда ушла, и к кому.

— Я заезжал к Тане, но мне не открыли, хотя свет в квартире горел.

— Мы гуляли во дворе.

— Так поздно?

— Да. Так поздно, — сказала я жестко и встала.

Я не лгала — отсюда жесткость; я раз и навсегда отрезала право на подобные расспросы — поэтому встала, не доев пирожка Елены Дмитриевны.

— Ты сегодня долго? — спросил в спину.

— Долго. Часов до десяти. На центрифуге буду сидеть. Азаров попросил.

— Вот и хорошо. Я тебя отвезу.

Ступила за порог и, словно ураган ударил в грудь, еле устояла — по коридору шел Агафонов. Я узнала, нет, угадала в полутьме эту грузность, эту раскачку, эту круглую голову, опущенные плечи.

Успела сообразить, что назад, в комнату, нельзя. Вперед — не могла. Не могла, не могла, как невозможно против тайфуна.

Метнулась назад, глупо, там тупик, но никакая сила не могла меня сейчас заставить увидеть его лицо, заговорить, просто пройти мимо.

Сзади возгласы. Это они здороваются, очень громко, бодро.

Когда трусливой крысой вдоль стены пробегала назад, услышала смех Олега, и Агафонов гудел как-то по-новому, непохоже: энергично, самодовольно и молодо.

Домой Олег вез меня своей любимой дорогой. С Рижской эстакады свернул на Лучевой просек Сокольников. Темнота, влажный туман, брошенные старые деревянные дома с башенками — как черные призраки между стволов берез. Эта дорога хороша в погожий день, а сейчас наводит тоску. И разговор тугой: о моих контрольных, о том, что скоро сессия; потом сказал вдруг неожиданное, не к месту:

— Не пойму своего шефа. Какое-то двойственное чувство у меня к нему — восхищение и неприязнь.

— Может, ты просто ему завидуешь, он такой знаменитый…

Не обиделся, ответил серьезно, медленно. Сам себе ответил:

— Нет, не думаю, что зависть. Он действительно великолепный ученый, может, один из лучших в мире сейчас. Но человек… Он всю жизнь гнался за славой, а она была рядом с ним. Огромная, бесспорная. Не понял, не увидел, не решился. Не знаю что. Говорят дурное.

— Что?

— Это длинная история. Длинная и печальная.

— У нас есть время.

— Тебе интересно? — голос напряженный.

— Не люблю намеков, — ответила равнодушно, — что дурное?

— Ты понимаешь, их было несколько, очень талантливых, один был почти гениальный. Заводила с гениальной интуицией. Предвидел строение ДНК…

— А при чем здесь Агафонов? Он же математик, а не биолог.

— Он был при нем, при заводиле по фамилии Трояновский. Этот Трояновский, отец рассказывал, умел увлечь кого угодно. Математик ему был нужен для обработки рентгенограмм. Сгодился бы и не такой блестящий, как Агафонов, но Агафонова втянуло в его поле.

— Судьба?

— Не только. Трояновский подсказал ему идею математической интерпретации некоторых популяционных механизмов. Это уже была высокая математика. Ты представляешь, к интегральным уравнениям Вольтерра применить теорию групп?