Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 153

В то время как совершалась эта сделка, не одобрявший ее кардинал-легат упорно хранил молчание, так как не был в силах воспротивиться желанию короля и народа. Но еще до закрытия сейма он получил утешительное известие, что карманцы вторглись в Анатолию, а греческий император проник во Фракию, что флоты генуэзский, венецианский и бургундский господствовали в Геллеспонте и что союзники, знавшие об одержанной Владиславом победе, но ничего не знавшие о заключенном им договоре, с нетерпением ожидали возвращения его победоносной армии. "Неужели вы обманете их ожидания, — воскликнул кардинал, — и сами откажетесь от того, что вам сулит фортуна? Вы дали слово, что будете помогать этим союзникам, что будете служить Богу и вашим единоверцам-христианам, а это ранее принятое обязательство уничтожает ту опрометчивую и святотатственную клятву, которой вы себя связали с врагами Христа. Его земной наместник — римский первосвященник, без разрешения которого вы не можете ни давать обещаний, ни действовать. От его имени я разрешаю вам нарушить данную вами клятву и благословляю вас на выступление в поход; идите по моим стопам на пути к славе и к вечному спасению, а если ваша совесть все-таки не успокоится, я беру на себя и вину, и наказание". Эта зловредная казуистика нашла для себя опору в священном характере легата и в легкомыслии народных сборищ; война была решена на том самом месте, на котором незадолго перед тем была принесена клятва соблюдать мир, и вместо исполнения мирного договора христиане напали на турок, которые могли не без некоторого основания называть их "неверными". Религия того времени извиняла Владиславу нарушение данного слова и клятвы, а самое лучшее или, по меньшей мере, самое популярное для себя оправдание он мог бы найти в успехе своего предприятия и в освобождении восточной церкви. Но тот же самый договор, которым была связана его совесть, ослабил его силу. Лишь только было объявлено о заключении мира, французские и германские добровольцы удалились с ропотом негодования; поляки были утомлены ведением войны на таком далеком расстоянии от своего отечества и, быть может, были недовольны тем, что им приходилось подчиняться приказаниям иноземного вождя, а их палатины поспешили воспользоваться первым удобным случаем, чтобы возвратиться в свои провинции и в свои замки. Даже венгры разделились на партии или держались в стороне под влиянием похвальных угрызений совести, так что участвовавшие во второй экспедиции остатки крестоносцев образовали незначительную двадцатитысячную армию. Один валахский вождь, присоединившийся к королевской армии вместе со своими вассалами, имел смелость заметить, что она не превышает своим числом той свиты, которая иногда сопровождает султана на охоту, а подаренные им Владиславу два необыкновенно быстроногих коня могли служить указанием на то, какого исхода он ожидал от войны. Но сербский деспот, получивший обратно и свои владения и своих детей, увлекся обещаниями расширить его государство, а неопытный король, увлекавшийся религиозным энтузиазмом легат и расчитывавший на свои воинские дарования Хуньяди были проникнуты убеждением, что все преграды падут перед непреодолимой силой меча и Креста. После переправы через Дунай можно было достигнуть Константинополя и Геллеспонта двумя дорогами; одна из них, прямая, утесистая и неудобная, шла через Гемские горы, другая, более длинная и более безопасная, пролегала по ровной местности и вдоль берегов Эвксинского моря; держась этого последнего направления, можно было, по скифскому обыкновению, прикрывать фланги передвижными укреплениями из следовавших за армией повозок; ему и было отдано основательное предпочтение. Католики прошли по равнинам Болгарии, предавая с безжалостным жестокосердием огню церкви и селения туземных христиан, и их последней стоянкой была лежащая вблизи от морского берега Варна, которой придали громкую известность поражение и смерть Владислава.