Читать «От Каира до Стамбула: Путешествие по Ближнему Востоку» онлайн - страница 20

Генри Воллам Мортон

В 321 г. до н. э. самым значительным гостем Амона в Сиве был Александр Великий, завоевавший Египет. Он не скрывал своего нетерпения встретиться с богом и, ознакомившись с представленным ему планом будущего города Александрия и одобрив его, тут же отправился в Паратоний, а оттуда в Сиву. Ему так не терпелось пообщаться с Амоном, и так непререкаемы были желания молодого властителя мира, что жрецы избавили молодого царя от обычного испытательного срока, который должен был выдержать всякий, прежде чем его допускали к божеству. Александра, запыленного после десятидневного перехода по пустыне, сразу провели в святилище, а люди, сопровождавшие его, отправились помыться и переменить одежду. В полутьме святилища произошел один из самых интересных в истории разговоров: между Александром и Юпитером-Амоном. Нам лишь известно, что бог с бараньей головой подтвердил, что Александр — его сын, и это признание, каким бы нелепым оно ни показалось современному человеку, оказало огромное влияние на жизнь Александра и на его последующее царствование. Любому коллекционеру монет известно, что с этого момента изображенная на красивой серебряной тетрадрахме голова Александра будет увенчана парой бараньих рогов, загнутых вокруг ушей — короной, которую он надевал в самых торжественных случаях в память о божественном родителе.

Многих биографов Александра озадачил этот визит героя к божеству, и они пытаются рационально объяснить его как политический акт. В Египте считалось, что фараон имеет божественную природу, что он сын Солнца, Амона, и, спрашивается, что может быть более естественным, чем желание Александра, завоевавшего Египет, подтвердить свои притязания на египетский трон божественным происхождением. Каким бы правдоподобным ни казалось такое объяснение, оно нас явно не удовлетворяет. Александр не был циничен, это был одинокий, мечтательный молодой человек, в то же время твердо осознающий свою исключительность. Более того, если бы он просто хотел заручиться одобрением жрецов в своих притязаниях на трон Египта, то мог бы легко сделать это в Фивах, не предпринимая долгого и утомительного путешествия в отдаленное святилище. Если ему не терпелось поразить египтян, почему он не предал гласности результат своей беседы с богом сразу по прибытии в Мемфис, на жителей которого такое известие, безусловно, произвело бы впечатление. Если же этот визит призван был потрясти греков, глубоко почитавших оракул Амона, то почему Александр немедленно не послал гонцов в Афины, чтобы там, в храме Амона, построенном за год до паломничества царя в Сиву, возвестили о его обнаружившемся родстве? Его молчание в Египте и в Греции неопровержимо доказывает, что он считает случившееся личным делом — своим и бога.

Мне легче поверить в то, что Александр действительно верил, что он бог, что вполне соответствовало духу времени, в котором он жил. Я не вижу ничего экстравагантного в том, что царь ехал в Сиву с одним-единственным намерением: получить от самого бога доказательство своего божественного происхождения. Ключ ко всему этому, по-моему, лежит в характере матери Александра Олимпиады, женщины странной, страстной, впечатлительной. Она была дочерью царя Эпира, на земле которого находился знаменитый Додонский оракул. Сива связана с этим святилищем общей легендой: считается, что начало как тому, так и другому положили две черные голубки, прилетевшие из Фив в Египет. Таким образом, еще до рождения Александра для Олимпиады ее родина ассоциировалась с далеким оазисом в Ливийской пустыне.