Читать «ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ» онлайн - страница 103

Михаил Юрьевич Лохвицкий (Аджук-Гирей)

Ощутив ровное биение сердца, он убрал руку с ее груди и всмотрелся в бледное лицо. Длинные ресницы прикрывали нижние веки, густые, словно свитые в тонкий шнурок брови сходились на переносице, образовав на гладком лбу морщинку, губы распухли, и на нижней темнела подсохшая кровь, наверно, ночью она искусала себе губы. Озермес подышал ей в лицо. Она потянулась, застонала и разомкнула ресницы.

Увидев его, вздрогнула, отпрянула к стене, но, узнав, протяжно вздохнула. Он протянул руку к своей одежде, висевшей на вбитых в стенку колышках. Она молча и отчужденно наблюдала за ним. — Одевайся! — сказал он. — Уже рассвело, мне надо спешить! — Он вскочил, схватил рубаху, штаны и бешмет и, отойдя в угол, отвернулся от тахты. За его спиной зашуршала одежда — Чебахан одевалась тоже. Когда он застегнул пуговицы на бешмете и натянул черкеску, она была уже одета. Повернувшись, он невольно залюбовался ею. Вечером она пришла в хачеш одетой как на празднество. В вырезе платья виднелся расшитый серебряной нитью воротник темно красного кафтанчика, над которым розовела рубашка. Тонкий стан обхватывал пояс с блестящей пряжкой. На голове была высокая округленная шапочка, тоже обшитая серебром. — Вчера в темноте я не разглядел твой наряд, — сказал он, — носи его долго! — Взяв папаху, он покачал головой. — Теперь я не смогу носить папаху по холостяцки, набекрень. — Ты жалеешь? — спросила она. Он пожал плечами, надел папаху, надвинув ее на брови, взял шичепшин и вышел. Чебахан бесшумно пошла за ним. Где-тo разговаривали люди. Озермес остановился. — Видишь на холме дуб? Я буду там. Захвати мою бурку. Не медли, скоро начнется стрельба. — Он задумался: пойти попрощаться с родителями Чебахан или соблюсти издавна установленное правило, по которому молодой муж первое время не видится с родителями жены? Пожалуй, достаточно того, что вчера он уже на рушил адат. — Передай родителям, — сказал он, — что я ушел петь воинам. — Она кивнула. Серые лучистые глаза ее были словно затянуты туманом.

Идя к сакле, она оглянулась, и он подумал, что, какой бы ни получилась их первая ночь, Чебахан теперь жена его и изменить, поправить что-либо невозможно, да и не нужно. Она давно нравится ему, она красивее любой девушки из всех, виденных им в других аулах, и этим все сказано. Быстро все же они договорились пожениться. Днем он забросил свою плеть во двор Чебахан, она подняла ее и оставила у себя. Если б она отвергла его, плеть полетела бы обратно. Когда он потом подошел к Чебахан, она, не дав ему и слова сказать, спросила: — Ты хочешь взять меня в жены? — Да, — немного опешив от ее стремительности, ответил он. — А ты?.. — Я хочу услышать, как ты будешь петь свои песни нашим детям. К родителям Чебахан пришли, когда выползающая из-за горы луна загнала темноту в ущелье. Отец Чебахан сидел у очага, смазывая салом спусковой крючок ружья, а мать переливала молоко из деревянного ведра в кувшин. Гостю полагалось войти не в дом, а в хачеш, поэтому хозяева недоумевающе переглянулись и уставились на Озермеса.