Читать «Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса (сборник)» онлайн - страница 85

— Ну, и как тебе этот прощелыга Дигби? — спросил он. По его виду я сразу понял, что отец очень взволнован.

— Да ничего хорошего, — ответил я.

— Поди сюда, сынок, поди сюда, — проворчал он. — Вот ты у меня парень ученый. Прочитай-ка мне вот тут, прочитай да скажи, выжил я из ума или нет. Это вот «Глазго Герольд», четыре дня, как вышел. Шхуна рыбацкая из Лох-Ранза нынче поутру проходила да и оставила. Вот отсюда читай: «Сообщение из Парижа». Вот тут вот, где про все подробности, — читай, читай.

Я начал читать с отмеченного места. Это был обычный репортаж парижского корреспондента газеты. «Стали известны все подробности ограбления, в результате которого герцогиня де Рошвилль лишилась гордости своей фамильной коллекции драгоценностей. Это был бриллиант чистейшей воды весом в восемьдесят три с половиной карата, третий по величине во Франции и семнадцатый в Европе. Он перешел во владение аристократического рода благодаря прапрадеду герцогини, сражавшемуся в Индии под командованием генерала Бюсси, который и вывез бриллиант в Европу. Уже тогда он стоил целое состояние, теперь же его цену просто невозможно определить. Необходимо напомнить, что два месяца назад он был ночью украден из шкатулки герцогини, и хотя полиция сделала все возможное, выйти на след похитителя так и не удалось. Полицейские чины очень сдержанно комментируют это сенсационное происшествие, однако можно предположить, что у них есть основания подозревать некоего Ахиллеса Вольфа, уроженца Лотарингии, имевшего американское гражданство. Это весьма эксцентричный субъект, к тому же ведущий богемный образ жизни, и весьма возможно, что его внезапное исчезновение из города в день кражи — всего лишь совпадение. Внешне предполагаемый похититель весьма хорош собой, с правильными и утонченными чертами лица, темноглазый и черноволосый, обладающий довольно грубыми, резкими, развязными и бесцеремонными манерами. За его поимку обещано крупное вознаграждение».

Когда я закончил чтение, мы с отцом долго сидели и молча смотрели друг на друга. Наконец, старик дернул рукой и показал пальцем через плечо.

— Это он.

— Да, скорее всего, так, — согласился я, вспомнив инициалы на платке.

Мы снова замолчали. Отец взял стоявший у камина пучок хвороста и стал вертеть его в руках.

— Здоровенный, наверное, камушек-то, — наконец произнес он. — С собой такой не очень-то потаскаешь. Небось, где-нибудь во Франции он его припрятал.

— Нет, бриллиант при нем, — сказал я и тут же проклял себя за собственную глупость.

— А тебе-то откуда знать? — тотчас же спр'осил старик, пронзив меня острым взглядом.

— Потому что я его видел.

Пучок хвороста с хрустом переломился пополам в его руках, но отец не сказал ни слова. Скоро вернулся наш постоялец, мы пообедали, но никто из нас ни единым словом не обмолвился о газете.

4

Когда я читаю произведения, написанные от первого лица, меня всегда забавляет тот факт, что автор представляет себя неким идеальным существом с безупречной репутацией. У всех остальных есть свои страсти, слабости и пороки, он же предстает перед читателем как холодная и безупречная абстрактная сущность, бесцветной нитью проходящая сквозь весь запутанный клубок повествования. Я не стану совершать подобной ошибки. Сейчас я вижу себя таким, каким я был тогда, — легкомысленным, немного черствым, вспыльчивым, импульсивным, не очень обремененным какими-либо принципами. Таков я был, и именно таким я себя и описываю.