Читать «Пути в незнаемое. Сборник двадцатый» онлайн - страница 350

Как можно охарактеризовать то отношение к числам, которое описано у Рамануджана его друзьями, английскими математиками Харди и Литлвудом, и которое можно предположить и у Хлебникова? Оно отличается от того понимания математики, которое, начиная с Евклида, продолжается в европейской науке. Рамануджан многое интуитивно знал из теории чисел, но не понимал, что такое доказательство. В этом он следовал традиционной индийской математике, которую сами индусы назвали «наукой о вычислениях». У Хлебникова нигде в его числовых записях не попадается ничего, что было бы даже отдаленно похоже на доказательство (хотя в университете его не могли не учить доказательству). Его отношение к числам — эстетическое. В «Досках судьбы» он пишет: «Есть удивительный своей зеркальной природой ряд, сделанный тремя числами: 2, 3 и 11, где почти слышен шорох волнующихся чисел. 11 — это изумительное число, которое может быть камнем в целом здании чисел и не шатать его, если мы перейдем от двойки к тройке и наоборот. В мире числа 11 природа двух и трех равна друг другу, это есть сладкое число, подслащивающее горечь тройки». Хлебников поясняет, что в уравнении x = aⁿ + n при x = 11 a и n могут принимать значения 2 и 3: 11 = 2³ + 3 и 11 = 3² + 2. Образ «воздух сладкий как одиннадцать» есть в стихотворении «Ззыз… жжа!».

Числовые выкладки Хлебникова в последние годы его жизни преимущественно были связаны с исследованием разных степеней 2 и 3. Этим двум числам он придавал особое значение, сам понимая, что его представление о связи степеней 2 — с положительными событиями и красивыми звуками, степеней 3 — с отрицательными (отсюда «горечь» этого числа) и некрасивыми растет «из зерна «суеверной веры» в чет и нечет». Одно из предполагавшихся им правил чередования событий Хлебников нарочито формулирует в мифологическом духе:

3ⁿ дней — злое божество времени, «колесо смерти», 2ⁿ дней — доброе божество времени.

В мифологиях многих народов противопоставление четных и нечетных чисел (в том числе 2 и 3) связывается с различением благого и злого начал, удачи и неудачи. При всем наукообразии уравнений исторических циклов, написанных Хлебниковым, они, по собственному его признанию, повторяют это древнее различие нечета и чета. Хлебников в этом не одинок. Из европейских мыслителей конца Возрождения можно было бы назвать Джордано Бруно, в числовой мистике которого видное место было отведено нечету и чету. Отзвук (правда, скорее всего пародийный) этих представлений можно найти и у Шекспира. В одной из ранних его комедий — «Тщетные усилия любви» — некоторые шекспироведы видят иронические отзвуки интеллектуальной моды, связанной с Джордано Бруно, который несколько лет провел в Лондоне. В то время многие итальянцы и французы переехали в более спокойную Англию из южных стран, где им грозили религиозные преследования. Некоторые из них зарабатывали тем, что выпускали учебники итальянского и французского языков. Шекспир (за 300 с лишним лет до «Лысой певицы» Ионеско) пародирует бессмысленность этих учебников в своей комедии. Достается от него и мистическому пониманию чета и нечета. Для вышучивания он прибегает к звериным басенным образам. Рискую предложить свой перевод: