Читать «Андалузская шаль и другие рассказы (сборник рассказов)» онлайн - страница 66

Старуха открыла рот, чтобы присоединиться к пению, но не смогла произнести ни звука, лишь зубы ее стучали.

— Отдохните, вы слишком устали, — предложила сидевшая рядом женщина, и, соорудив из своей шали подушку, положила ее на стол, чтобы старуха могла опустить голову.

Старуха так и сделала, сдавшись собственной усталости, которой стыдилась в присутствии чужих людей. Она была как ребенок, который засиделся допоздна в гостиной с родителями, — глаза слипаются, и в ушах, точно издалека, слышится голос матери: «Мое чадо засыпает».

Старуха действительно уже засыпала, когда ее внимание вдруг привлекла молодая женщина, сидевшая напротив и не принимавшая участия в общем веселье, а пристально смотревшая на нее. Даже сидя, женщина казалась очень высокой, а лицо ее было столь изможденным и осунувшимся, что походило на пламя свечи, тающее в дневном свете. Губы женщины были неподвижны и бескровны, а глаза, устремленные на старуху, почти соединены между собой и так огромны, что занимали всю ширину лица до самых висков; как две тучи они простерлись над старухой черным покрывалом.

— Нет, — прошептала старуха растерянно, — только не сейчас. Позволь мне остаться здесь, с ними.

Обращаясь с этой просьбой, она уже понимала, что просить бесполезно. С таким же успехом можно было просить дерево не бросать тень на землю по мере приближения ночи.

Глухая к словам старухи, молодая женщина не отрывала от нее черных глаз, в которых мерцал огонь, не дающий света. Безмолвная и строгая, она взмахнула ресницами, как будто подала знак, и старуха, послушно встав, пошла за ней вниз по склону холма.

Свидание

Каждую полночь княгиня Карола спешила на свидание со Сном.

Полностью ее звали княгиня Карола Аагантил, а родилась она в семье маркиза Антоноли-Перт. Ее врожденное благородство, помноженное на благородство мужа, породило благородство такой степени, что, когда она показывалась в вестибюлях роскошных дворцов, двойной ряд лакеев падал на колени, как падает народ перед статуей святого во время торжественной процессии. Подобно узкой ладье, плывущей по реке, княгиня с необычайной легкостью скользила вдоль гладких мраморных стен, в которых отражалась ее изящная фигурка. Ее голова, увенчанная пышной копной золотистых волос — таких светлых, что их цвет граничил с серебристым, — была слишком тяжела для тонкого стебля ее шеи и клонилась книзу. Шепот шелестел по коридорам: «Княгиня, княгиня!» Стоило ей пройти мимо, как лакеи принимались втягивать носами воздух, как собаки, вздыхая: «Ах, какой чудный аромат!»

Уже с одиннадцати часов вечера княгиня Карола, сидя в кругу знатных дам, начинала вертеть головой, словно ища подушку, хлопать веками, чуть подведенными нежно-лиловым, и прикрывать веером легкие зевки. Ее муж, князь Филиппо Ааганил, от благовоспитанной скуки кривил рот, прячущийся в посеребренных сединой усах.

— Опять то же самое, Лола, — тихо упрекал он ее своим низким, хриплым голосом. — Опять вы хотите спать.

— О Фифи, — шептала она в ответ, — это не моя вина.