Читать «Крестный отец Катманду» онлайн - страница 26

Джон Бердетт

Без сомнения, последняя фраза была адресована мне. Внезапно показалось, что остальные слушатели, проследив за его взглядом, стали смотреть на меня. Я кивнул, согласный со всем, что бы там ни подразумевалось, а сам подумал: «Какое все это имеет отношение к цене на наркотики?»

Тиецин невольно приковывал к себе внимание. Я решил, что в определенный период жизни он пешком преодолел перевал на высоте пятнадцати тысяч футов, который служит проходом между Тибетом и Дхарамсалой. С отвагой великана Тиецин воспользовался своим физическим изъяном, чтобы продемонстрировать дух, свободнее, чем у олимпийского чемпиона. Но самым притягательным в нем были глаза: их живость и острота взгляда свидетельствовали о десятилетиях медитации, а это подделать невозможно.

Мне не оставалось ничего другого, как слушать, пока он распространялся о китайском вторжении: варварской жестокости захватчиков, превративших тибетцев в рабов и заставлявших их участвовать в мародерстве и разграблении собственной страны во имя великого социализма. Молодых женщин в Лхасе заставляли заниматься проституцией в угоду китайским солдатам — грубым, бесчеловечным крестьянским парням, в основном детям и внукам холокоста Мао Цзэдуна, который он назвал «культурной революцией».

Тиецин говорил нелицеприятные вещи — вовсе не то, ради чего приезжают в Гималаи туристы, — но все внимательно слушали, завороженные изувеченным героем. Я же про себя решил, что поддался бы его очарованию, даже если бы он читал лекцию о железобетоне: дело было в личности, и Тиецин это понимал.

Пока я об этом думал, он так пристально на меня глянул, что возникло ощущение головной боли. Я удивленно поднял глаза на его морщинистое лицо, на котором не отражалось ничего похожего на добротолюбие. В это мгновение оно вообще казалось не человеческим, а может быть, и на самом деле не было человеческим. Затем он снова отвернулся.

После такого необычного экскурса в историю его обобщение принципов буддизма звучало на удивление обыденным и общепринятым. Тиецин, как простой экскурсовод, поведал о Будде, дхарме и сангхе, упростив все понятия для слушателей-фарангов. Когда он закончил, все вежливо похлопали и стали расходиться. Я посмотрел им вслед. Пять белых женщин и трое белых мужчин — всем нет и тридцати. Я не сумел определить, откуда они: европейцы, американцы или австралийцы. Выглядели они достаточно невинно — обычные туристы без особых пристрастий. Может быть, Тиецин организовал встречу с ними с прицелом на тех людей, какими они станут через пару жизней? Во всяком случае, сейчас ни один из них не выглядел так, словно рвался принять монашеский сан.

Внезапно я остался с лектором наедине, а он, отвернувшись к окну, глядел на гигантские глаза на ступе и, казалось, забыл обо мне. Я кашлянул. Он повернулся, улыбнулся, подошел и поставил стул так, чтобы сидя смотреть мне в глаза. Затем протянул правую руку — ту, что изувечена, — и большим и указательным пальцами пожал мне ладонь. А потом не отпускал, пока я не сделал попытку освободиться. Его уцелевшие пальцы оказались очень сильными. Он дернул подбородком, поощряя начать разговор.