Читать «Бумажный домик» онлайн - страница 127

Мне так хочется сказать: «Можно, я угощу вас чашечкой кофе?» — но я не решаюсь. Долорес — она бы не стала раздумывать, и попробовал бы этот горемыка вставить хоть слово, ему бы не поздоровилось, она умеет подпустить металла в голос. А я не решаюсь, но работать, как прежде, уже не могу, пропало ощущение прекрасной полноты, потускнел фарфоровый глянец, все стало мучительным, шатким, как этот прерванный сон бродяги. «Я же сказал вам: здесь спать нельзя!» Тон уже немножко другой. Гарсона тоже можно понять. «Я не могу разрешить вам спать здесь, мне за это влетит. Это бросает тень на наше заведение, понимаете?» Нет, тот, с глазами цвета морской волны, не понимает. Иногда на четверть, на полчаса ему удается спрятаться, прикрывшись кем-то забытой газетой. Я перевожу дыхание. «Я же сказал вам: здесь спать нельзя!» И он уходит, этот неизвестный брат, уходит, пошатываясь, и я долго не могу вернуться к работе, и сердце сжимает старая боль, и все звучат эти слова, которые ничего не значат, ничего не дают, ничего не меняют…

И даже в церкви найдется какой-нибудь бдительный и ворчливый причетник, который, задев метлой ноги спящего клошара, обязательно скажет ему: «Здесь спать нельзя».

Меня и в молитве может настигнуть эта боль, и молитва замрет на полуслове, остановится ее свободный поток, все станет мучительным, шатким. И даже в радости живет эта рана, эта распахнутая дверь, этот голос: «Здесь спать нельзя…»

Мы живем, чтобы петь

Несколько лет назад у меня появилась мысль написать пьеску, совсем маленькую, и в сочельник сыграть ее всем вместе — дети, родители, дедушки, бабушки. Это станет как бы нашим рождественским подарком.

Дело в том, что я, кажется, разлюбила подарки. А раньше любила, и очень, любила этот традиционный, привычный праздник, эту вакханалию елочной мишуры и неона, витрины, цветные открытки, груды лакомств и буйство красок, безвкусицу городского убранства с пластмассовыми елками и пульсирующим огнем электрических звезд. Но подарок — это так быстротечно, сверток, ленточка, стоило ли так стараться, выбирая, угадывая; и вот лента развязана: «Как мило! Как раз то, что мне хотелось!» — а где же настоящий праздник, где он, восхитительный рождественский дар?

Праздников больше нет, говорят добрые люди, как нет и времен года. Хрупкое очарование сказки, которое должно окутывать праздник и его дары, рассеивается под натиском рекламы. Новый Дед Мороз, Дед Мороз для взрослых, на каждом шагу раскидывает перед вами свой праздничный прилавок: хотите стать женщиной-вамп — приобретайте крем для загара и дезодоранты; хотите перенестись во Флориду или на Гималаи — купите купальную шапочку или дождевик. В этом водовороте заманчивых картин и увлекательных обещаний (добавьте сюда еще «бесплатные подарки», которые вы получаете с пачкой печенья или коробкой стирального порошка), создающем иллюзию вечного ликования, претворяющем серую монотонность будней в обманчивый маскарад, исчезает подлинное понимание праздника. Когда праздника слишком много, его нет совсем. Когда сам бразильский карнавал манит вас с обычной коробки стирального порошка и с той же коробки вам к тому же улыбается Белый рыцарь и фея Энзима, какой еще смысл можно вложить в пару перчаток или пластинку, купленные к Рождеству?