Читать «Собрание сочинений в двадцати шести томах. т.18. Рим» онлайн - страница 356

— Я с тобой, Дарио, я с тобой!

Бенедетта упала на постель и прильнула к умирающему, который едва имел силы сжать ее в объятиях. Да, она сама желала этого, под ее внешней сдержанностью, под ясным, белым челом таились пылкие, неукротимые страсти. Всегда, даже в самые спокойные часы, кровь ее бурлила. И теперь, когда беспощадный рок отнимал у нее возлюбленного, она не хотела мириться с чудовищной несправедливостью, не хотела потерять его, не отдавшись ему. О, как она была глупа, что не отдалась ему раньше, в расцвете их жизненных сил, в упоении любви! Это было безумие, отчаянный бунт природы, горестный стон женщины, не желавшей умереть бесплодной, подобно зерну, унесенному ураганом, которое никогда уже не прорастет к новой жизни.

— Дарио, я с тобой, я с тобой!

Она страстно обняла любимого, прильнув к нему обнаженным телом, отдаваясь ему всем существом. И в этот миг Пьер увидел на стене, в изголовье кровати, герб Бокканера, вышитый на лиловом бархате золотом и цветными шелками. Да, то был крылатый дракон, извергающий пламя, то был грозный девиз: «Bocca nera, Alma rossa» — «Уста черны, душа красна», — черная пасть, издающая рычанье, душа, горящая чистым пламенем веры и любви. Бурные, неукротимые страсти древнего рода с его трагическими легендами возродились в этой прелестной девушке, последней из семьи Бокканера, вдохновили ее на неслыханное безумство — обручение в смертный час. Фамильный герб напомнил аббату о портрете Кассии Бокканера, жестокой, неистовой мстительницы, которая кинулась в Тибр, увлекая за собой брата Эрколе и сжимая в объятиях труп своего возлюбленного, Флавио Коррадини. Те же конвульсивные объятия, та же отчаянная попытка победить смерть, то же исступленное стремление броситься в пучину, слившись воедино со своим мертвым возлюбленным, единственным избранником сердца! Обе девушки — та на старинном портрете и эта на смертном ложе — были схожи, как две сестры, словно одна возродилась в другой: те же нежные, детские черты, тот же упрямый, чувственный рот и огромные мечтательные глаза на милом, округлом личике.

— Дарио, я с тобой, я с тобой!

На краткий миг, показавшийся им вечностью, влюбленные страстно сжали друг друга в объятиях. Бенедетта отдавалась Дарио с восторженным пылом, в священном экстазе, побеждающем смерть, уносясь вместе с любимым в черный мрак неведомой бездны. Она все теснее прижималась к жениху, не страшась разрушительного яда, не пугаясь искаженного страданием, неузнаваемого лица; и в упоении счастья, которого он наконец дождался, юноша умер, судорожно охватив стан невесты цепенеющими руками, словно хотел унести ее с собой. Быть может, Бенедетту сразила мучительная скорбь утраты, горькая мысль о бесполезной девственности, о том, что она останется навеки бесплодной, быть может, — бурная радость, что по ее воле, наперекор всему, их долгожданное обручение все же совершилось, но в этом пылком, исступленном объятии на смертном ложе сердце ее разорвалось. Девушка скончалась на груди мертвеца, тесно прильнув к нему, и объятия их сомкнулись навеки.