Читать «Простодушное чтение» онлайн - страница 101

Литераторов и сценаристов в данном случае реальность не интересует абсолютно, у них другая задача – обслуживание читательских ожиданий, воспроизведение полюбившегося публике мифа. В нравственном отношении мифа отвратительного.

Отвратительного прежде всего сочетанием ханжеского пуританства с больной разнузданностью сексуального воображения – то есть зритель должен чувствовать себя нравственным, сострадая главной героине, которая обязана оставаться чиста душой и телом, пусть она и в сексуальном рабстве; и одновременно тот же самый зритель смакует сцены глумления над наивными, беззащитными дурами второго плана – как раз эти сцены с сексуальным садизмом, собственно, и обеспечивают подобным фильмам (романам, «документальным» повествованиям и пр.) широкую аудиторию.

Наше «новое» кино здесь продолжает традиции кино советского, предлагавшего эротику на экранах, как правило, в виде зверских изнасилований, на чем, надо полагать, складывались представления об «эротике» у нескольких поколений сексуально озабоченных тинейджеров от 15 до 30 (я имею в виду не возраст, а младенческую непотревоженность их мозговых извилин) – кошмара любой проститутки.

Вот этому мифу, то есть этому умонастроению общества, и противостоит содержание книги Лейвич. Отказавшись идти навстречу «пожеланиям трудящихся», она ставит задачу представить реальность. Такую, как есть. И ей это удается. Эффект жуткий – это я уже про себя как читателя.

Чтение этой книги помогает не прятаться от того, что ты видишь и знаешь на самом деле. Ну, скажем, оказавшись в «избранном обществе», трезво оценивать образцово-показательную корреляцию между красотой и даже как человеческим обаянием и душевной тонкостью присутствующих здесь молодых женщин и финансовым положением их более чем зрелых мужей. Или при наблюдении за семейной парой, много лет находящейся на грани развода, помогает не жмуриться, видя очевидное: жена не бросает давно опостылевшего мужа исключительно из соображений семейного бюджета и квартплощади (ну и где тогда, простите, граница между «проституткой» и «нравственной женщиной»?).

Нет-нет, я не женоненавистник, то же могу сказать и о мужиках. Тут уж, простите, давние, вековые традиции. Скажем, ситуация, когда молодой красивый мужик пытается продать себя в мужья как можно дороже, воспринималась вполне естественной в том же как бы особо нравственном XIX веке. Даже такой неистовый моралист, как Лев Толстой, делает образ своего Николая Ростова чем-то вроде нравственной нормы русской жизни, не особо заморачиваясь на том, почему его герой выбирает в жены не Соню, в которую был влюблен, а княжну Марью. И при этом тот же Толстой паровозом давит Каренину за то, что ушла от нелюбимого мужа к любимому.