Читать «Худей!» онлайн - страница 43

— Нет, не завтра, — проговорил он, все еще разглядывая себя в зеркало, уставившись на выпуклость жесткого кожистого покрова. — Послезавтра, если не пройдет. Но не завтра.

— Гари…

— Дай мне тот крем, «Нивеа», Леда…

Она нашла ему крем и задержалась еще немножко, но вид мужа, размазывающего белую пену по желтоватой поверхности, звук пальцев, трущихся о чешую… Она не смогла этого вынести и скрылась в своей комнате. Такое случилось впервые, сказала она Халлеку, когда она еще радовалась тому, что теперь они не спят в одной постели. Она радовалась, что не сможет повернуться во сне и случайно коснуться… Долго она не могла заснуть (так рассказывала она), лежала и слушала, как пальцы мужа шуршат по чужеродной плоти.

На следующий вечер он сказал, что все стало лучше, а еще через день — еще лучше. Ей показалось, что она видит ложь в его глазах… он больше лгал сам себе, чем ей. Даже в такой чрезвычайной ситуации Гари оставался таким же сукиным сыном, каким, как она полагала, он был всегда. Но не вся вина в этом была только его, добавила она резко, все еще не поворачиваясь от бара, где бесцельно перебирала бокалы. Она сама за годы развила собственный эгоизм. Она хотела, нуждалась в иллюзии почти так же сильно, как и он.

На третью ночь он вошел в их спальню только в пижамных брюках. Его глаза были полны боли, выглядел он оглушенным. Леда перечитывала детектив Дороти Сайерс — они всегда были ее излюбленным чтивом, когда увидела мужа. Книга выпала из ее рук. «Я бы закричала, — так сказала она Вилли, — но мне показалось, что весь воздух ушел из легких». У Вилли оказалось много времени, чтобы поразмыслить. Ни одно из человеческих чувств не является сугубо уникальным. Гари Россингтон, очевидно, прошел через тот же период самообмана, а потом у него наступило пробуждение. Вилли прошел через это.

Леда увидела, что твердая желтая кожа (чешуя — теперь нельзя было назвать ее как-либо иначе) покрыла почти всю грудь Гари и весь его живот. Она выглядела отвратительно и топорщилась, как сгоревшая ткань. Трещины расходились во все стороны, глубокие и черные, принимая розоватый оттенок там, где еще не закрепилась новая ткань, и куда, безусловно, было невозможно смотреть. И если сначала можно было подумать, что эти трещины разбросаны беспорядочно, как трещины разбомбленной воронки, через некоторое время глаза отмечали другую деталь. На каждой новой грани твердая желтая плоть поднималась чуть выше. Чешуя. Не чешуя рыбы, а крупная, плотная чешуя рептилий, таких как ящерицы, аллигаторы, игуаны.

Коричневая арка его левого соска еще была видна, но остальная часть исчезла, погребенная под желто-черным панцирем. Правый сосок пропал полностью, и искривленные отроги этого нового покрова тянулись под его рукой к спине, словно сжимающие клешни какого-то немыслимого, невообразимого чудовища. Пуп исчез. И…

— Он приспустил пижамные брюки, — проговорила Леда. Она уже заканчивала третий коктейль, потягивая его мелкими глотками. Слезы текли из ее глаз, но она сказала, что увидела под брюками. — Я тогда закричала, приказала ему остановиться, но прежде успела заметить, что в его промежности шевелятся щупальца. Но пениса превращения еще не коснулись… по крайней мере тогда. Все волосы на теле Гари исчезли, осталась только желтая чешуя. «Ты же говорил, что это проходит?» — сказала ему Леда. «Мне действительно так казалось», — ответил он, и на следующий день отправился с визитом к Хьюстону.