Читать «Карфаген должен быть разрушен» онлайн - страница 3
Александр Иосифович Немировский
Но не накажет ли Юпитер того, кто святотатственно принял его облик? Не обрушит ли на него свои громовые стрелы? Для отвращения беды жрецы посадили на запятки триумфальной колесницы раба с плетью. Зрители не слышали его шепота, но триумфатор явственно различает: «Ты человек! Ты — человек!»
Рядом с триумфатором, на пристяжных конях, двое его сыновей от первого брака — Публий и Квинт. Они заслужили эту честь, сражаясь под командованием отца при Пидне. А сзади вразвалку, манипул за манипулом, шли легионеры. Мостовая гудела от тяжелого топота калиг, все наполнилось звоном оружия и приветственными криками.
Но вот центурион первой манипулы подал знак, и грянула припевка:
— Отец, как они смеют?! — крикнул Публий, обернувшись.
— Молчи! — прошептал триумфатор. — Так отводят гнев Юпитера. Мне напоминают, что я смертный.
Колесница с грохотом выкатилась на Форум, встреченная бурей приветствий:
— Ио, триумф! Ио, триумф!
Взгляд триумфатора упал на ростры, издали казавшиеся цветочной клумбой. Но пережитая обида вызвала в памяти другую картину, и ростры предстали такими, как три дня назад, — в окружении беснующейся черни. Подстрекаемая ораторами, она не давала разрешения на триумф. А кто эти ораторы? Его же воины, разъяренные тем, что он обогатил их меньше, чем им хотелось.
Медленно и торжественно поднималась колесница по капитолийскому въезду. Все шире и шире становился кругозор. Форум и все семь холмов. Извивы Тибра. Чаша Великого Цирка. Там уже все готово для гладиаторских боев, которые начнутся после окончания главной церемонии. Пристань, где его торжественно встречал народ. Но громады македонского корабля уже не видно. Его отвели в Остию. И вот после еще одного поворота дороги в синеве неба проступили приземистые строения Капитолия.
В это время Персей с сыновьями спускался вниз по ступеням Мамертинской тюрьмы, выдолбленной в толще того же Капитолийского холма.
Деметрий и Диодор
В самый разгар праздника через толпу, жадно наблюдавшую за триумфальной процессией, с трудом протискивался юноша. Гиматий из тонкой милетской шерсти, обшитый по краям золотыми нитями, выдавал в нем человека богатого и независимого. Но лицо его было бледнее мела, губы дрожали.
Преодолев последнее препятствие, он оказался в узком проулке, совершенно пустом, как все улицы, не отданные триумфу. Осмотревшись, юноша побежал вверх.
— Остановись, — слышалось сзади. — Куда ты, Деметрий?
Юноша внезапно остановился и прижался спиной к каменной ограде. Так он стоял некоторое время, вслушиваясь в приближающийся шум шагов своего преследователя.
Подбежавший тяжело дышал. Этот тучный человек, несмотря на возраст, сохранил живость и подвижность. Положив руку на плечо юноши, он сказал:
