Читать «Катерина Шпиллер» онлайн - страница 99

Так что, придётся Таське ползти к родителям. Ведь самой себя ей не прокормить, а уж тем более, не прокормить привыкшую сладенько жить Аришку. Что сделает Антония? Конечно, примет блудную дочь — ах, как это красиво и благородно будет выглядеть! Лучше, чем у этого художника, как его, по-моему, Рембрандта: возвращение блудной дочери. Все, кто сейчас убеждён в порочности и отвратительности Таси, будут восхищаться и умиляться милосердию матери. Да, она примет падшую дочь. И даже не обидит материально. Но с этого момента дочь примет все условия, которые будет диктовать теперь только Антония. И пристыженная дочь склонит голову перед материнским величием, умом и благородством.

Мммм, Антония аж застонала от желания воплотить столь дивную мечту! Что-то затянулась у Таськи история с господинчиком, по её прикидкам он уже должен был взвыть и убежать на выпас в поля — за новыми юными и тонконогими искательницами лёгкой жизни.

Ладно, подождём какое-то время. Не может быть, чтобы всё у них было всерьёз и надолго. С какой стати? А пока что пусть почитает господинчик о своей сизой голубке.

«— Какая она? — спросил я. — Они страдают без нее.

— Зря, — ответил Васька. — Она не стоит страданий. Она была по природе змеей, хитрой и верткой. Ее мучило неуклюжее человеческое тело, например, ступни, на которые надо было становиться. У змей, как ты знаешь, нет ступней.

Кстати, о дочери. Она решила, что фамилии родителей и первого мужа — Сидоровы и Крюков — слишком просты для нее и взяла себе фамилию второго мужа — Кацман, то есть, в сущности, Кошкина. Лично меня это оскорбляет, я считаю, она не имеет права быть Кошкиной. Это для нее слишком, недостойная ее честь».

Не очень, наверное, хорошо цепляться к фамилиям (однажды дочь её уже в этом упрекнула) и, получается так, что к национальности… Ну, получается так! Если бы речь шла о любой другой национальности, то ничего такого в этом не было бы, но еврей в России — это больше чем национальность, поэтому слегка «не то» отношение к фамилии истолковывается… однозначно. Однако на сей раз Антония не сильно озаботилась этим по той простой причине, что все те евреи, которые когда-то были в её кругу, которые её поддерживали и даже помогали выжить в московской писательской тусовке, были значительно старше, а посему уже лежали в могилах. Поэтому никто из знакомых на неё не обидится и ничего не скажет. Вся оставшаяся верная и преданная свита не смеет сомневаться ни в каких словах своего кумира. «Я антисемитка? — воскликнет Антония и горько засмеётся. — Ничего более нелепого предположить невозможно. Я очень люблю евреев. У меня было много друзей евреев, они прекрасные люди, и я ненавижу антисемитизм». И никто не посмеет возразить, потому что Антония уже давно с гордостью носит звание интеллигентки-шестидесятницы. А разве могут люди этого звания быть антисемитами? Ах, оставьте эти свои пошлые и глупые измышления! Речь всего лишь об одном гадком человеке — и только-то!