Читать «В степях донских» онлайн - страница 113

Запоздав с перелетом, птица шла густыми, частыми косяками, оглашая степь тревожно-тоскливым криком, и звучало в этом крике что-то грустное, родное, берущее за душу. В такие минуты красноармейцев одолевали думы о доме, семье, любимых, оставленных где-то там, в родных краях. Когда ж кончится война?

И, словно отвечая на эти мысли, где-то за дальними буграми глухо кашляла казачья батарея, снаряды с ленивым свистом шлепались в сырую землю.

Белогвардейцы не оставили мысли о захвате Царицына и продолжали бросать в наступление все новые и новые полки. Бои не прекращались ни днем ни ночью.

Подходила зима, а урожай оставался неубранным: шелестела поникшим колосом пшеница, выпревал от дождей в земле картофель, хотя с продовольствием становилось все хуже и хуже.

Партийная организация Царицыеа мобилизовала все силы на уборку хлеба. Противник попытался сорвать работу на полях. На высоком правом берегу Дона мамонтовцы  установили дальнобойные орудия, которые вели круглосуточный обстрел тех участков, где появлялись люди. Особенно досаждали вражеские пушки в районе Калач — Кривомузгинокая. Здесь, в плодороднейшей низине Дона, находились огороды и картофельные поля.

Тогда командование 10-й армии решило заставить замолчать вражеских артиллеристов. Специальная ударная группа, в которую вошли кавалеристы и пулеметная команда, переправилась на правый берег Дона. Командовал этой группой Харитон Петушков.

Группа незаметно вышла к самой реке и притаилась, ожидая подходящего момента для переправы. Полил холодный дождь, но укрыться негде; купы раскидистых верб хотя и высокие, густые, но защищали плохо. Бойцы промокли до последней нитки, а нельзя не только развести костер, погреться, но и шевельнуться. Однако никто не жаловался, терпеливо ожидая подходящего момента для переправы.

Ночью дождь полил еще сильнее, и командир решил воспользоваться этим. Тихо, без шума отчалили лодки, паром и скрылись в глухой темени ночи. От частой, густой завесы дождя река шумела, и это скрадывало тихие всплески весел. Причалили к правому берегу незаметно. Белоказаки спокойно спали, выставив только полевые караулы да часовых у штабов: в такую темень, непогоду трудно даже предположить, чтобы кто решился пересечь широкий, многоводный Дон.

Выслав во все стороны разведчиков, мы осторожно двинулись вдоль берега. Высокие вербы росли прямо у самой воды, и это помогало бойцам оставаться незамеченными, но и мы почти ничего не видели в чаще верб. Шагая рядом, ведя коней в поводу, красноармейцы не замечали друг друга, а ведь где-то здесь должны находиться вражеские полевые заставы — в любую минуту можно напороться на них. И все-таки, как ни напрягали зрение, ни береглись, нарвались-таки на заставу. Шедшие впереди разведчики провалились в окоп, где стоял пулемет, но без расчета. Видимо не чувствуя опасности, пулеметчики перебрались в укрытие. Наши предположения подтвердились: обшарив все вокруг, бойцы обнаружили замаскированный шалаш из веток. Еще на подходе услышали заливистый храп: хлебнув самогонки,  казаки, понатащившие с хутора перин и одеял, улегшись поудобнее, заснули. Забили им в рот кляпы. Одного допросили о местонахождении штаба и батарей. Батареи, одну за другой, разыскали быстро (на нашей карте имелись, как оказалось, точные отметки их месторасположения), тихо убрали часовых, сняли замки. Пока одни бойцы топорами рубили ступицы в колесах, другие бросились в расположенные тут же землянки, где должны помещаться расчеты. Лишь в одной из них, на нарах, обмотав голову шинелью, спал пьяный офицер. Когда привели его в чувство, нехотя поднялся, сел на нары и уставился на незваных гостей мутным, безразличным взглядом. Потом вдруг захохотал: