Читать «Большая Игра против России: Азиатский синдром» онлайн - страница 167

Однако все это произойдет в далеком будущем. А сейчас и Шекспир, и Эбботт стремятся вернуться в Индию, так как за время их долгого отсутствия дела у англичан в Центральной Азии стали складываться весьма драматично

18. Ночь Длинных Ножей

Англичане преуспели в освобождении из хивинской неволи царских подданных, но потерпели неудачу в попытках освободить англичанина из плена эмира Бухарского. Все их усилия, не говоря уже о попытках русских, турок и правителей Хивы и Коканда, убедить эмира Насруллу отпустить полковника Чарльза Стоддарта оказывались безрезультатными. К тому времени злосчастного офицера удерживали в плену больше двух лет. Условия содержания зависели от прихотей Насруллы, а также его текущей оценки британских возможностей в Азии. Так, когда до него дошли новости о взятии Кабула британскими войсками, положение полковника Стоддарта внезапно улучшилось. До тех пор он томился на дне известной в Бухаре под названием «черная дыра» глубокой двадцатифутовой ямы, которую разделял с тремя уголовниками и богатым ассортиментом паразитов и прочих неприятных существ, веревка была единственным средством связи с внешним миром.

Теперь его поспешили извлечь из ямы-клоповника и поместили под домашний арест в доме начальника эмирской полиции. Но проблемам полковника конца не предвиделось, поскольку не было никаких признаков, что эмир склоняется к решению позволить Стоддарту покинуть Бухару. До сих пор не вполне ясно, почему полковник оставался в неволе, хотя несколько возможных объяснений имеется. В регионе, где предательство было нормой, впереди него неизбежно разносились слухи о том, что он не просто эмиссар, а британский шпион, направленный в Бухару, чтобы все там разнюхать И подготовить захват эмирата. Если так, то, с точки зрения эмира, он уже увидел и узнал слишком много, чтобы позволить ему возвратиться домой. Но для недовольства Насруллы была и другая причина. В первый свой визит в Бухару 17 декабря 1838 года Стоддарт допустил чрезвычайно досадную оплошность. К удивлению народа, он отправился во дворец эмира вручать верительные грамоты в полном воинском обмундировании и с эскортом, отнюдь не демонстрируя общепринятого в Бухаре смирения на грани самоуничижения.

К несчастью, Насрулла в тот момент как раз возвращался во дворец и увидел, как полковник со свитой пересекают главную городскую площадь. Оставаясь, в соответствии с английской военной традицией, в седле, Стоддарт приветствовал владыку Бухары. Насрулла, согласно одному источнику, «уставился на него и долго смотрел неотрывно, а затем поехал прочь, не сказав ни слова». Во время первой беседы Стоддарта с эмиром полковник допустил еще несколько оплошностей— и результатом стало стремительное низвержение в кишащую крысами темницу.

Некоторые обвиняли в случившемся самого Стоддарта, его высокомерие и недипломатичность, хотя это едва ли оправдывает поведение Насруллы. В отличие от Бернса, Поттинджера и Роулинсона, Стоддарт не привык к льстивому раболепию восточной дипломатии. Как выразился его брат-офицер: «Стоддарт был простым солдатом, человеком большой храбрости и прямоты. Для наступления или защиты крепости никого лучше не найти. Но для дипломатической миссии он был менее приспособлен и оказался не готов к ее особенностям». Действительно, немалую часть ответственности за его судьбу должны были бы разделить те, кто выбрал его для такой тонкой миссии, особенно сэр Джон Макнейл из Тегерана, истинный ветеран Игры, прекрасно разбиравшийся в строгом этикете Востока.