Я сосчитать ударов не могла;Опять часы смятеннее и реже.Все тех же парков неусыпна мгла,И улиц перелеты те же.Маячат одинокие углы,И пустота звонит у изголовья.И только версты длинны и светлы,Насквозь пронзенные любовью.Бессильных слез уже не удержать,А радости так было мало.У дальних стрелок снится сторожамДрожание колес на шпалах.Но невозможен больше твой возвратИз страшного неведомого края.Опять часы… И новый час расплат…Я не боюсь. Я умираю.
6.11.35 «Скит». III. 1935
БОЛЕЗНЬ
Голубиного зова глушеШум весны за нашим окном.Задыхаются наши души,Окрыляясь жаром и сном.Только сердцу труднее биться,Только новый страшнее бред;Это злые синие птицыЗаслоняют крыльями свет.И опять — безмерная жажда,И опять — что когда-нибудь…Весна не приходит дважды,И от кашля пустеет грудь.
«Вся моя жизнь»
ВОСКРЕСЕНИЕ
Предвесенние ветры навеяли сыростьОт небесных проталин до каменных глыб,И обманчивый шум зародился и выросИ дурманит туманом глухие углы.Под мучительный голос чужих колоколенМы одни воскресаем в знакомом бреду.Мы небесным идем застывающим полем.Чтобы звезды считать в монастырском саду.Горечь ночи сочится на каменных скатах,В фонарях и домах опрокинутых ниц.Мы одни умираем. И мы… без возврата;Как зарей вознесенное пение птиц.И знакомый конец, как венчанье, приемля,Мы под этими новыми звездами ждем.Чтобы бросить, как сон, эту горькую землюРанним утром, под первым весенним дождем.
Прага, 1934
ВЕСНА
Опять смятенным голосом зовут,Захлебываясь трелью, водостоки.Опять весна дрожит, как наяву,В твоих зрачках, по новому широких.И в соловьином сне ее не удержать;Она дождем сиреневым нагрянет,Чтобы в бензинный ветер лить дрожаВстревоженное полыханье.И наши в сотый раз сердца растут,Как новый стих, что знойным ливнем хлынет,И мы выискиваем свой маршрутНа карте розовой и синей.Но оттого, что руки тяжелы,А крылья… где мы обронили крылья?..Мы в зеркалах утонем взглядом злым,Где наши лица навсегда застыли.И нехотя допишет карандашПоследние нерадостные строки,Что соловьиный этот мир — не нашИ не о нас тоскуют водостоки.
