Читать «Такая долгая полярная ночь.» онлайн - страница 54

И вот в сопровождении охраны, одетой в добротные полушубки и обутой в валенки, нас, человек 40-50, пригнали к воротам лагеря Лазо. Наши конвоиры ушли в помещение проходной, где обычно дежурят охранники у ворот. Там топится печь, тепло им всем, слышен громкий смех. А мы стоим и коченеем от мороза. Нас впускать в лагерь не торопятся. Но наша одежда и обувь не для колымского мороза. Люди дрожат, трясутся от холода. Блатные злобно матерятся. Их отборная ругать адресуется не только «псарне» — охранникам, но и всему режиму и укладу жизни в нашей стране. Один из воров, одетый в кальсоны и потрепанную телогрейку, которая из-за дыр и полного износа не греет, начинает кричать, требуя, чтобы быстрее впустили нас в зону. Его крик подхватывает вся масса этапников, крик превращается в дикий, звериный вой. «Концерт» охране не нравится, охранники с отборной руганью загоняют нас в лагерную зону. Там нас расселяют по баракам. На другой день это «трудовое пополнение», состоящее из ослабленных цинготников и дистрофиков, распределяет нарядчик по бригадам.

Я попадаю в шахтерскую бригаду. В бадье нас спускают вниз, не знаю, на сколько метров в глубину планеты. В бадье же по окончании трудового дня (12 часов!) извлекают из глубины. Тяжелая работа не улучшает самочувствие цинготника или дистрофика. Я и еще один, по физическому состоянию мне подобный — (его фамилия была Бондаренко) — особенно не понравились бригадиру. Мы не выполняли производственное задание (норм тогда не было, или о них не принято было говорить). Бригадир за то, что мы не смогли выполнить задание, решил нас наказать и, когда всю бригаду поднимали наверх, оставил меня и Бондаренко на ночь «заканчивать» то, что мы не смогли сделать в дневную смену. Бондаренко заплакал и запричитал. В его словах я между всхлипываниями и сморканием различил жалобу, что он оставлен без обеда (лагерной баланды!) и что страшно оставаться ночью под землей. Потом он стал меня уговаривать приступить к работе и доделать то, что мы не смогли сделать за смену. В ответ на его плач и стенания я засмеялся. А потом сказал, что дорабатывать то, что из-за своего физического состояния не смог сделать за день, ночью я не буду. Сказал, что в шахте не так холодно, как снаружи на поверхности, что я буду спать и ему советую. Пусть мы остались без пищи, но зато отдохнем, выспимся до прихода дневной смены. Сон хоть немного восстановит наши силы. Мои речи убедили Бондаренко, и мы, найдя в шахте удобный тупичок, «легли на грунт» и заснули. Утром нас разбудили голоса нашей бригады. Бригадир дал наши пайки хлеба нам, за что ему большое спасибо. Это было человечно. Потом, пристально поглядев на нас, сказал: «Сидите и ничего не делайте, мать вашу…» Конечно, нас списали из этой бригады. «Доходяги» для шахты не годились.