Читать «Такая долгая полярная ночь.» онлайн - страница 108

Так вот, когда я был в лагере прииска, с 47 км. бежали двое — Чебунин, вор или бандит с довольно зверской физиономией (невольно вспоминаю теорию Ламброзо) и лагерный парикмахер заключенный бесконвойник Тропин. Вот зачем бежал Тропин, мне непонятно. Работой он не был обременен, передвигался по автотрассе и по всем командировкам свободно, без сопровождения конвоя. Зачем бежал? Чебунина поймали где-то близ устья Малого Анюя. Тропина с ним не было. Зато в его мешке нашли куски человеческого мяса. Так Тропин уже в разобранном виде сопровождал людоеда Чебунина. Получив за побег и недоказанное убийство дополнительный срок, Чебунин цинично говорил лагерникам, что в побеге запасом продуктов он себя не обременяет: мясо идет рядом с ним. В то время за убийство в лагере заключенным заключенного только добавляли срок. Редко отъявленного бандита по суду лишали жизни. Чаще «при попытке к бегству». Тогда многие в лагере среди заключенных удовлетворенно вздыхали: еще одного мерзавца не стало. Разумеется, с облегчением вздыхали чаще всего те, кого именовали «контриками», т.е. 58 статья, и кто нередко страдал от наглости и жестокости таких индивидов. Но, повторю, солидные воры и настоящие бандиты, а не маскирующиеся под них, не унижали себя мелочными кражами у «мужиков» или «контриков». Нагло и жестоко действовали их «шестерки», т.е. их холуи. Медицину и ее работников как правило не трогали.

Нередко для спасения собственной шкуры подобные уголовники нарушали неписанные воровские законы. Вспоминаю такой случай: когда я работал в качестве фельдшера в амбулатории ОЛП №2 на прииске «Красноармейский», в медпункт надзиратель привел группу заключенных штрафников из изолятора. Все сидели в большой прихожей медпункта под надзором одного надзирателя, а другой приводил ко мне по два человека. Время от времени от выходил в прихожую покурить, оставляя со мной двух штрафников. На перевязке был Мирошниченко. Однофамилец оперированного с перфорированным аппендицитом. У него на голени левой ноги была «мастырка» в виде не заживающего ожога. Он поверхность ожога систематически раздражал на работе соляркой, солидолом, слюнями и всем, что ухитрялся добыть. Цель одна — освобождение от работы. А было лето, промывочные приборы работали, руду надо было возить тачками, работа тяжелая, а врач (его ногу смотрел врач) и фельдшер не дают освобождение от работы. Я ему сказал: «Не будешь издеваться над собой, дашь ноге заживать, я тебе на свою ответственность перед врачом дам освобождение от работы на три дня». Но Мирошниченко, как это свойственно примитивным натурам, решил по-другому. Он в изоляторе штрафникам, которые с ним сидели, сказал, что, придя на перевязку, убьет меня. Большинство отнеслись к его словам, как к пустой болтовне. Однако в портянке, намотанной на его здоровую ногу, был спрятан нож. Именно им он намеревался ударить меня, когда я буду бинтовать его искусственно изъязвленную ногу. Расчет был прост: от своего срока от отбыл года 2-3, значит за убийство заключенного фельдшера добавят до 10 лет столько же. А пока будет вестись следствие, лето пройдет, тяжелые работы на тачке с приходом зимы прекратятся, и он, убийца, отсидится в следственном изоляторе.