Читать «Я сам себе дружина!» онлайн - страница 71

– Вот это хорошо, это славно, только чего ж меня не позвала, оно б способнее было, а то одна девка на парня да на мужика здорового, меня звать надо было. Ты, Бажерушка, в следующий раз…

«Не роди Мать-Сыра-Земля! Сто типунов тебе на язык без костей, надо ж додуматься – «в следующий раз», обереги Боги».

– …ня не серчай, Бажерушка, а мать тебе нужна. Ну чтоб всем девичьим да бабьим делам толком обучить. Девка без матери – это как мальчишки без отца, огольцы вот мои, скажем, Бессон да Недрёма, ох не хватает им отцовского слова-то, да и в доме мужской руки, да и по бабьим-то делам одной тяжеленько приходится, верно ведь? Младшенькая-то моя…

– Тшшшшш! – птицей-вертишейкой из дупла зашипел на них в сенях Живко. Брат с сестрой временами и не ладили, – но что до тётки Лунихи, тут у них было за одну душу. – Тётка Луниха, батя спит! Хворый он! Нельзя к нему сейчас!

– Ну так я завтра забегу, – отступилась Луниха. – Проведаю, что да как, гостинцев там…

– Хорошо, тётя Луниха. Благодарствую, что пособили. – Бажера так истово поклонилась соседке в пояс, что той оставалось только податься наружу из сеней, чуть не зацепив притолоку рогами красной кики, и с почтительной улыбкой прикрыла за нею дверь.

– Вот подлинно лист банный, – пропыхтел Живко, поддерживая валящегося с ног Мечеслава. – Прилипла пуще смолы.

– Нехорошо так про соседей-то, Живко, – сладенько, подладившись под голос Лунихи, пропела Бажера, подныривая под мышку Мечеслава. Живко фыркнул из-под другой.

– А с господином лесным чего? – Они протиснулись в дверь. Зычко уже крепко спал под одеялом.

– Захворал он, Живко. Пуще бати захворал. Худо ему стало в бане, едва вышел.

– Охо-хо, – по-взрослому вздохнул Живко. – И его лечить придётся.

Пришёл в себя Мечеслав оттого, что ему суют в руку деревянный ковшик-корец, пахнущий молоком и летним лугом. Выпить заставили всё, потом, придерживая под локти и почтительно, но твёрдо подталкивая в спину, уложили на жердяные полати и только там позволили заснуть.

Бажера проснулась ночью. Проснулась ли? Что-то было вокруг… и то, и не то в то же время, что-то зыбкое, двоящееся. Вроде бы та же изба. Вот храпит во сне батя, сопит Живко на лавке под окошком. Стонет во сне её – и отца! – лесной спаситель на полатях.

И всё же что-то было не так.

Толком она поразмыслить не успела.

Во дворе, за окном, раздались шаги. Кто-то шёл по ночному двору, в беззвёздной ночи, уверенной походкой, ни мгновенья не тратя на раздумья, куда поставить ногу, не спотыкаясь, не оступаясь.

Словно отлично видел во тьме.

И ещё что-то было в этих шагах. Звучали они странно. Не так, как звучат шаги босых ног. Не так, как ступают пошевни или лапти. Шаги были какие-то хлопающие, словно полуночный гость был обут в огромную, совсем не по ноге, обувь. Или словно…

Словно хлопали оземь растянутой меж пальцами перепонкой огромные утиные лапы.

Хлопающие шаги приблизились к двери. Зашуршало, зашипело – Бажере захотелось кричать, когда она поняла, что это шуршит, выползая из петель, засов – задвинутый изнутри, из сеней.

Утиные лапы захлопали по сеням.