Читать «Повседневная жизнь современного Парижа» онлайн - страница 141

Несмотря на интеграцию парижских мусульман, многие коренные французы их недолюбливают и они платят им тем же. Дискриминация при получении работы очевидна. Выпускник хорошей коммерческой школы Нессим Баяд отправил 75 писем в банки с предложением своей кандидатуры. Никто ему не ответил. «Я не верил в дискриминацию, я считал, что это отговорка для хулиганов из „горячих“ предместий, — говорит Нессим, — но на всякий случай решил проверить, заменив в нескольких письмах мое имя на „Пьер“, и… немедленно получил два приглашения на собеседование!» Разочаровавшись в воспитавшей его стране, Нессим предложил свою кандидатуру через французское посольство в финансовые учреждения Абу-Даби, и в трех тамошних французских банках (в одном из них ему отказали в работе в Париже) моментально сказали, что он им подходит. Таких примеров масса. Наверное, поэтому все чаще французские мусульмане уезжают работать в арабские страны. Встает и вопрос веры. Там верующие могут делать перерывы в работе для молитв, во Франции — нет. Один из уехавших удивляется: «Когда во Франции на фирмах принимают клиентов из Саудовской Аравии и Ирана, им выделяют залы для молитв. Почему такие же помещения не выделяются для служащих?» Они обещают вернуться во Францию тогда, когда она «научится жить со своими мусульманами».

Не кроется ли причина этих проблем и взаимной неприязни в недавнем прошлом? В шестидесятые и семидесятые годы прошлого века во Францию приехали сотни тысяч мусульман. Спрос на рабочие руки был настолько велик, что по Северной и Центральной Африке ездили представители французских фирм с контрактами и видами на жительство в кармане. (Точно так же в начале XX века они колесили по деревенькам Кастилии, вербуя для работы на металлургических заводах Сен-Дени мальчиков от 8 до 14 лет.) Эмигранты-мусульмане работали на заводах и фабриках, строили дороги — генерал де Голль не на шутку взялся за модернизацию Франции, всю страну пересекли скоростные шоссе, — копали фундаменты и траншеи для растущих повсюду многоэтажных домов. Жили иногда прямо в помещении завода или в общежитиях в Париже, позднее в небольших квартирках в новостройках отдаленных предместий и радовались колоссальным, по их меркам, зарплатам, которые гарантировали благополучную жизнь оставшейся на родине семье.

В 1973 году закончилось «славное тридцатилетие», как назывался период с конца Второй мировой войны, грянул нефтяной кризис. Начавшаяся с этого момента безработица непрерывно росла: если в 1974 году безработные составляли 2,8 процента населения, то в 1978-м — уже 5, а к 1984 году их было почти 10 процентов. Предвидя это, еще 3 июля 1974 года президент Жискар д’Эстен эмиграцию остановил, но в страну продолжали нелегально приезжать тысячи новых эмигрантов в надежде получить нужные документы на месте. А 29 апреля 1976 года был принят закон о воссоединении семьи. (Как запоздало принимают политики решение человечное, но экономически абсолютно неоправданное. У Франции не было на это нужных средств.) Хлынули во Францию жены, дети, внуки мусульман-эмигрантов. Не обошлось без жульничеств: «воссоединялись» почти чужие люди, седьмая вода на киселе. Все они, как могли, размещались в тех же, ставших тесноватыми, квартирках в скромных парижских округах и предместьях. Многие жены отказались от чадры, осовременились, нашли места уборщиц и нянь, дети и внуки пошли в школы. Государственным секретарем по вопросам иностранных рабочих был в тот период выпускник уже знакомой нам ЭНА Поль Дижуд. Он одним из первых усиленно заговорил об исламе как о жизненной потребности всех эмигрантов. Распространялся о «серьезных проблемах», перед которыми стоят выходцы из Северной Африки, о «потере корней».