Читать «Руки Геракла» онлайн - страница 11

Лин застал нас, когда мы занимались любовью в одном из наших излюбленных укромных уголков. Возможно, он просто случайно наткнулся на нас. Не стану повторять того, что он нам наговорил и что сделал (кое о чем лучше не рассказывать), но тут получилось что-то вроде вымогательства – насколько я знал, мои мать и приемный отец не знали о том, что я серьезно увлекся служанкой.

Девушка глубоко затронула мое сердце. Но когда разразилась гроза, ее рядом со мной не было.

Одним прекрасным летним полуднем, во дворе, укрытом тенью решетки с вьющимися виноградными лозами, где обычно проходили мои уроки, Лин, выйдя за рамки простой ругани, ударил своего немузыкального ученика. Это был случайный, презрительный, почти бессознательный шлепок. Он раза два уже так бил меня. Удар руки музыканта был для меня не болезненнее касания перышка. Но на сей раз он ударил меня в очень неподходящую минуту, он переступил незримую черту, и немузыкальный ученик тут же, не раздумывая, ответил ударом на удар.

Не надо было ему пытаться угрожать мне разоблачением и потом бить меня с таким небрежным презрением. Все вместе привело к непоправимой ошибке. Он-то думал, что обрел надо мной новую власть, которая дает ему право оскорблять меня, но на самом деле все было наоборот – он был в страшной опасности. Его слова были как искра в амбаре, полном пыльного зерна. Во мне мгновенно вспыхнул гнев.

* * *

То, что он мертв, я понял еще до того, как его тело упало на плиты. Я ощутил в правой руке легкий толчок после удара тыльной стороной кисти. Слишком поздно я понял, с какой силой я его ударил.

Несколько бесконечно долгих мгновений все вокруг было как обычно. Еще никто не понял, что случилось, но я помню, как каким-то шестым чувством осознал, что мир, в котором я вырос, рухнул. Ему оставалось существовать не более минуты, может, даже меньше. Я услышал, как служанки в кухне над чем-то засмеялись, как в другом конце двора кто-то наливает воду из амфоры.

Я оставался наедине с телом только что убитого мной человека в маленьком тенистом дворике. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким. Мой правый кулак, в котором я до сих пор сжимал лиру – я никогда прежде особенно не прислушивался к звукам этого инструмента, – с громким хрустом попал Лину в челюсть, и мой учитель упал на камни двора, словно пораженный стрелой в сердце. Теперь он лежал передо мной с открытыми глазами, запрокинув голову. Словно бы смотрел в небо или на переплетение лоз и ползучих растений на решетке. И на лице его было такое самодовольство, что я засомневался, успел ли он ощутить хоть что-нибудь, понять, что и почему с ним произошло.

На мое счастье, Лин не принадлежал к аристократии и не был царским домочадцем. Но он не был и безродным бродягой, которому можно запросто свернуть шею или сломать челюсть и чьей смерти никто и не заметит. Единственным его родичем был… а кто же был его родичем? Не помню. Вроде бы он говорил, что его родня живет где-то далеко.

Двумя днями позже последовал суд. Это было в зале дворца Эврисфея Второго, царя-подростка Кадмеи. По совету моего адвоката, который также был другом царской семьи и Амфитриона, я твердил, что только защищался, и на этом основании меня оправдали. Все дело заняло не больше часа.