Читать «Вице-консул» онлайн - страница 28
Маргерит Дюрас
— Ну вот видите, директор.
— Что?
— Продолжайте, директор.
— Н у, тут прибегают все учителя, и сам директор, и надзиратели, и весь персонал, а мы корчимся от смеха так, что они слова вставить не могут, стоят и помалкивают. Да, чуть не забыл, учитель естествознания стоит с поднятой рукой, правой, а в левой держит бумажку, которую нашел рядом с дерьмом, на ней написано — я написал: подсудимый, поднимите правую руку и скажите: клянусь, что я мудак. После обеда директор опять пришел, весь бледный. До сих пор так и слышу его голос: кто нагадил в стол? Еще он добавил, что у него доказательства есть, мол, дерьмо раскололось и все ему выложило.
Вице-консул Франции и директор клуба еле видят друг друга в потемках. Директор смеется.
— Это было веселое счастье, директор, для вас тоже?
— Именно так, месье.
— Вот видите, директор. Продолжайте.
— После этого наше поле деятельности сузилось, но мы еще себя показали. Заткнули повару рот кляпом и заперли его в кухне. В церкви ставили подножки идущим к причастию, заперли на ключ все двери пансиона и перебили все лампочки.
— Исключили?
— А как же. Конец учебе. А вас, месье?
— Исключили. Я жил в ожидании другого пансиона, никто мной не занимался, но образование в дальнейшем я все же получил выше вашего. Я остался один с матерью. Она плачет: от нее ушел любовник.
— Венгерский доктор?
— Точно. Моя мать взрослый человек. Я простился с нею в сердце своем и сожалею о ее любовнике, который подсказывал мне проказы и розыгрыши в приемной Монфора.
— Они особенно хотят знать о детстве, месье.
— Я стараюсь как могу, директор.
— Никогда не знаешь, вы серьезно или несете вздор, месье де Н.
— Но это не важно.
— А после того, как ваша мать вышла замуж за хозяина магазина грампластинок из Бреста, что вы делали?
— Жил в Нейи, в своем доме. Длинная череда дней удаляла меня от Монфора и от смерти, да, от смерти моего отца. Я говорил вам? Отец умер через полгода после моего исключения из Монфора. Скрестив руки на груди, с сухими глазами, я смотрел, как его опускали в могилу. Я был, сами понимаете, в центре внимания заплаканного персонала некого банка из Нейи.
— Что вы делали один в Нейи, месье?
— То же, что и вы где-то в другом месте, директор.
— Но что именно?
— Ходил на вечеринки и молчал там. На меня показывали пальцем: это он убил своего отца. Я танцевал. Держался безупречно. Скажу вам прямо, директор, я ждал Индии, ждал вас, еще сам этого не зная. А тогда, в Нейи, я был неловок. Бил лампы. Скажите: лампы падают и бьются. Я слышу их звон в пустых коридорах. Можете сказать: уже в Нейи, понимаете? Скажите: он леденеет от ужаса. Молодой человек в пустом доме бьет лампы и бьется над вопросом: почему, почему? Не говорите все сразу, растяните.
— Что вы от меня скрываете, месье?
— Ничего, директор.
Глаза вице-консула не лгут.
— Директор, — говорит вице-консул, — мне хочется продлить этот период моей жизни, здесь, в Калькутте. Я не жду назначения, как, наверно, многие думают, наоборот, хочу, чтобы оно откладывалось еще и еще, хорошо бы до конца муссона.