Читать «Уцелевший» онлайн - страница 3
Чак Паланик
Когда в самолете остались лишь мы с пилотом, мы снова взлетели.
Уже перед самым прыжком пилот говорит мне, что, когда топливо окончательно выгорит во всех двигателях, включится аварийный сигнал системы оповещения, что в двигателе номер один, или номер три, или в каком-то там номере, прогорело все топливо. Когда все двигатели отключатся, единственный способ удерживать самолет в воздухе — вести его с поднятой носовой частью. Для этого нужно взять штурвал на себя. Ручка управления самолетом, как он это назвал. Чтобы сдвинуть руль высоты — как он это назвал, — расположенный в хвосте самолета. При этом ты потеряешь скорость, но сохранишь высоту. У тебя будет выбор: скорость или высота, — но ты в любом случае упадешь. Носом в землю.
Ладно, хватит уже, говорю я ему, я же не собираюсь сдавать экзамены на получение летной лицензии или как это у вас называется. Я просто очень хотел в туалет. Я хотел побыстрее остаться один.
Мы снижаем скорость до 175 узлов. Не хочу утомлять вас подробностями, но мы спускаемся до 10 000 футов и открываем люк в переднем салоне. Как только пилот выпрыгивает, я встаю в растворе двери, на самом краю, быстро расстегиваю штаны и с облегчением отливаю — ему вдогонку.
Никогда в жизни мне не было так хорошо.
Если сэр Исаак Ньютон был прав, пилоту это ничем не грозит.
Так что сейчас я лечу на запад, на автопилоте, со скоростью 0.83 маха или 455 миль в час — это называется стабильная скорость полета, — и на такой скорости и высоте солнце как будто зависло на одном месте и вообще не движется по небосклону. Время остановилось. Я лечу над облаками на крейсерской высоте 39 000 футов над Тихим океаном, лечу к катастрофе, к Австралии, к концу моей жизни, к завершению моей истории, прямым курсом на юго-запад, пока не выгорят все четыре двигателя.
Раз, раз. Раз, два, три.
Еще раз: вы слушаете запись на бортовом регистраторе рейса № 2039.
И на такой высоте — нет, вы слушайте, — и такой скорости, при том, что самолет пустой, топлива хватит часов на шесть или, может быть, даже на семь. Так сказал пилот.
Так что я постараюсь рассказывать побыстрее.
Бортовой регистратор запишет каждое мое слово, произнесенное здесь, в кабине. И моя история не разлетится на миллионы кровавых брызг и не сгорит вместе с разбившимся самолетом, что превратится в груду пылающего металла весом в тысячу тонн. Моя история уцелеет.
Раз, раз. Раз, два, три.
Перед самым прыжком, когда мы уже отодвинули крышку люка и за нами следили военные корабли, держа нас в луче невидимого радара, стоя в открытом проеме, под оглушительный рев двигателей и свист ветра, пилот прокричал мне:
— Зачем тебе это?! Такая смерть?!
И я крикнул в ответ: непременно послушай запись.
— Тогда не тяни время, — крикнул пилот, — у тебя всего несколько часов. И главное, постоянно держи в голове, что ты никогда точно не знаешь, когда именно кончится топливо. Если ты собираешься рассказать историю своей жизни, то вполне может так получиться, что ты умрешь где-нибудь на середине.