Читать «Камень преткновения» онлайн - страница 211

Она не выпускала рукава его телогрейки, словно боясь, что Генка вырвется и убежит. А ему было неловко грубо выдернуть рукав из ее пальчиков и совестно идти за ней, как бычку на веревочке. И было смешно, что все-таки идет, упираясь полегоньку, — именно как бычок на веревочке.

— Идем, идем! — угрожающе приговаривала Эля, энергичнее дергая при этом рукав. — Ид-дем!

Так — упирающимся бычком — и привела его в лабораторию.

— Вот! — гневно взглядывая через плечо, объявила она. — Полюбуйтесь! Невинного человека будут судить за убийство лося, а он собирается скрыть настоящего виновника. Он, — Эля, тряхнув рассыпающимися волосами, бросила Генке совершенно испепеляющий взгляд, — он, видите ли, считает подлостью и доносом сказать, что человека обвиняют напрасно!

— Да нет, — осмелился потянуть свой рукав из Элиных пальцев Генка. — Не про то, что напрасно. Про то, кто петлю оставил. Вроде как бы предательство тогда получится…

— Так… — сказал Михаил Венедиктович. Он перевернулся на стуле, обнял скрещенными руками спинку, упираясь в нее подбородком. — Любопытно. Насколько я понимаю, Эля, наш молодой друг знает истинного виновника преступления, за которое должен отвечать невиновный, и почему-то не хочет восстановить истину?

— Ну да!

— Очень любопытно! Вы, наверное, рассчитываете, Гена, что виновный сознается сам, увидев, к какой несправедливости ведет его… э-э… — откинув руку, Михаил Венедиктович пошевелил растопыренными пальцами, словно откуда-то приманивал нужное ему слово, — запирательство?

— Черта с два он сознается!

— Следовательно, за его проступок накажут другого? Так или не так?

— Вообще так, конечно! — неохотно согласился Генка.

— Тогда, знаете, я вас отказываюсь понимать! — Ученый вскочил, отодвигая стул, ножки стула с грохотом запрыгали по выпирающим половицам. — Да вы, в конце концов, кто? Вы человек, я вас спрашиваю? Или… или черт знает что? Есть у вас стыд и совесть?

— Есть, не беспокойтесь! — начиная злиться, сказал Генка, с трудом подавляя желание ответить более резко: будут на него кричать, да еще при Эле, как на мальчишку! Кричать и он может, похлестче даже!

Михаил Венедиктович отошел к окну, забарабанил пальцами в начинающее темнеть стекло. Вера Николаевна делала вид, что не интересуется происходящим. Эля, прислонясь к столу и загораживая собой лампу, как будто нарочно прятала от света лицо, исподтишка посматривая на Генку.

— Пора становиться мужчиной, Геннадий! — заговорил из своего угла Сергей Сергеевич, закуривая сигаретку. — С такими вещами не играют в индейцев. Донос, предательство! Надо различать, когда эти вещи становятся своими противоположностями.

Михаил Венедиктович, неожиданно оборвав свою барабанную дробь громким аккордом, медленными шагами приблизился к Генке, положил ему на плечо руку. Для того чтобы смотреть прямо в Генкины глаза, ему пришлось откинуть назад голову.

— Не обижайтесь! Но есть вещи, о которых невозможно говорить спокойно. Одна из таких вещей — равнодушие к несправедливости. Именно подлое равнодушие к подлости. Подумайте об этом, Геннадий. Ладно?