Читать «Сердце грустного шута» онлайн - страница 49

– Стоит у болота, называемого Васильевским?

– Вот это порядок! А я во всем порядок дюже люблю.

«Стоит у болота за Низким, называемым в народе Васильевским», – записал писец аккуратненько в строку.

Всякая страсть есть своего рода болезнь, а писец был одержимым исполнителем царевой воли. Но, прежде чем посетить это новое поселение для описи, отправился в монастырь, где, завершив свою работу, побеседовал с отцом настоятелем о новом жильце.

– Объясни мне, холопу царскому, святой отец, что за чудо-юдо за болотом объявилось?

– Васьки Болотова изба! Всем избам изба!

– Да уж посмотрю, не проскочу мимо! А как же он там оказался?

– Провинился купец перед царем: из-за морей жену иноверскую невенчанную привез. А государь волен холопов своих жаловать или казнить. Вызвал его к себе в Александровскую слободу, учинил ему распросную речь. Призадумался. Хороший торговец, честный. И такое мудрое решение принял: раз ты Болотов, жить тебе в болоте. Сможешь выжить – хорошо, не сможешь – пеняй на себя. Царь наш, хоть и грозный, но справедливость любит: выдал ему царскую грамоту, что вблизи Низкого удостоверяется вотчина холопа торгового Болотова Василия и данная земля закрепляется правонаследственной передачей. Это значит, чтобы и дети твои в топях рождались.

– Да, говорят, там изба хороша и огород при ней, – продолжал свой расспрос писец.

– Умен да ловок Васька, он тебе из воздуха товар добудет. Только… – Настоятель зажег лампадку и обстоятельно перекрестился.

– Что только? – крестясь за ним, приставал гость.

– Только от нечистого все!

– Как так?

– Да баба его – ведьма! Из-за нее и сослали. Говорят, книги латинские в Васькиных городских палатах нашли и статую идола римского. Ведь и ко мне на постой просился, да я отказал. Неча латинскими речами смущать монашество! – заключил он строго.

– Свят, свят еси, Боже! Латинскими!

Отстояв заутреню, поскакал писец по тряской сырой дороге, борясь со страхом и предчувствием беды, но работа есть работа. Продвигался осторожно, выбирая перемычки с высокой травой и сосняком. Но правду ему сказали крестьяне, не просохла еще земля. Коня он вскорости потерял, тем и спасся, опираясь на него и вылезая на твердую землю, покрытую кротовыми норками. Здесь его и нашел в полном беспамятстве Василий, отнес в дом, и баба-иноверка неделю поила несчастного писца отварами. Ее шепотом сказанную латынь и веснушчатые руки он запомнил до конца своей жизни.

А через пять лет, когда ехал опять в те места, успокаивая сердцебиение и греховные помыслы, уже не нашел ее. В Низком ему рассказали: ссыльный купец развернул деятельность не на шутку, где дорожки сухие и твердые нашел, где мостки проложил, словом, хорошего и добротного наделал и для себя, и для крестьян. И его жена невенчанная Антонида с бабами развернула деятельность по хозяйству и лечению травами; роженицам помогала, холопов лечила, по дому лучше всех управлялась. Тут и случилось, что завистники донесли обо всем этом. До царя дело дошло, который на то время из-за всяких государственных неурядиц пребывал в плохом состоянии духа, и как до него молва долетела, обрушил на Болотовых свой гнев и опалу.