Читать «Часовщик из Эвертона» онлайн - страница 38

И этот тоже на прощанье протянул руку. Дейву захотелось его удержать, лишь бы не оставаться одному. Он не знал, где приткнуться: в квартире перебывало столько народу, что уюта теперь в ней осталось не больше, чем в зале ожидания на вокзале. Лампы — и те светят как-то тускло, не то что раньше.

Наверно, надо было не дожидаться, когда придет с обыском полиция, а проверить, нет ли в комнате у Бена чего-нибудь такого, что может навести на след? Дейв грыз себя за то, что оказался таким растяпой; ему казалось, что он повредил Бену, хотелось попросить у сына прощения. Как знать! Может быть, обращение он тоже написал зря и по радио выступать было не надо. Люди наверняка решат, что он все это затеял, чтобы не вступать в конфликт с законом.

О господи! Не хватает только, чтобы такое пришло в голову Бену! Об этом Дейв не подумал. Его словно обухом по голове ударили, стало до смерти стыдно, захотелось забрать назад это обращение, которое он написал да еще, как дурак, повторил перед магнитофоном.

Неправда! Вовсе он не хотел выставить себя с хорошей стороны, избежать ответственности! Бен — это он сам, и он готов предстать перед судом вместо сына и понести наказание.

Но поймет ли это Бен, когда услышит:

— Я на тебя не сержусь...

Других слов Дейв в тот момент не нашел, а эти выскочили сами собой. И только теперь он чувствовал. что в них таится скрытое обвинение.

Но он-то не обвинял, даже ничего не объяснял. Со временем, возможно, попробует объяснить. Бен — его сын; Бен не мог измениться со вчерашнего дня. Даже вспомнив о Чарлзе Рэлстоне, лежавшем на обочине, и о том, что произошло в машине, Дейв не смог рассердиться на Бена. Он испытывал только ужас — словно в минуты стихийного бедствия.

Он устал от мыслей. Остановить бы движение всех этих колесиков в мозгу, как механизм часов! За окном застучали тяжелые капли — все чаще и чаще, — но грома не было, молнии тоже. Дейв кружил по комнате. И мысли его тоже шли по кругу. Сейчас только четверть девятого, а обращение прозвучит по радио не раньше девяти.

Он уже готов был выскочить без шляпы под холодный дождь, чтобы хоть немного освежиться, как вдруг опять услышал шаги на лестнице, но на этот раз почувствовал облегчение.

Кто-то поднимался, стараясь ступать как можно тише, потом остановился, на площадке — молчал, не стучался; Дейв, затаив дыхание, ждал у двери.

Прошло не меньше минуты, прежде чем он уловил легкий шорох на полу. Под дверь просовывалась какая-то бумажка; все это выглядело так таинственно, что Дейв не сразу решился ее взять.

На бумажке было нацарапано толстым карандашом, каким пользуются столяры:

«Если вам не хочется меня видеть, не отпирайте. Оставлю сверток на площадке».

И подпись: «Фрэнк» — имя Мьюзека, к которому никто никогда не обращается по имени. Мьюзек ждал; Дейв отпер дверь и увидел, что тот стоит на полутемной площадке с каким-то свертком в руке.

— Я подумал, может, вы никого не хотите видеть, а может, уснули.

— Входите, Мьюзек.

За весь день он первый вытер ноги о коврик, и впервые, сколько помнит Гэллоуэй, стянул с головы кепи.