Читать «Задание Империи» онлайн - страница 12

— Спасибо.

— Пустяки… Ну вот, а вы смущались — по символу веры вы настоящий фачист.

4. Фрилансер

Виктора, конечно, внутренне покоробило от того, что штабс-капитан обозвал его фашистом. Но он тут же сообразил, что Ступин вряд ли имел в виду то, что он, Виктор, готов сжигать деревни вместе с жителями или хотя бы фанатично предан фюреру. Скорее всего, дело было во фразе «Здравствуй, русское поле, я твой тонкий колосок» которую, при определенной натяжке, можно истолковать и как призыв ставить интересы империи выше своих личных прав и интересов. Каждый понимает в меру своей испорченности. И, в конце концов, Виктору надо здесь притворяться своим для элементарного выживания. «Будем считать, что я удачно напялил на себя чужую шкуру» — заключил для себя он, не желая соглашаться с наличием каких-либо внутренних связей между собой, человеком гражданского общества третьего тысячелетия и здешним режимом.

Бежица встретила их густой волной медового запаха жасмина, кусты которого, густо усыпанные белыми благоухающими цветами, повсюду росли в палисадниках, наряду с розовым шиповником и уже отцветшей сиренью. В глаза бросались крупные розовые шапки пионов и алые солнца георгинов. Жизнь бушевала здесь, и, казалось, среди этого моря цветов, которое представлял собой город, скорее похожий на очень большое село, просто невозможно быть несчастным.

Улица, которую он помнил, как Ульянова, уже оказалась не с булыжной мостовой, а покрыта асфальтом — это сразу почувствовалось по ходу экипажа. Когда авто проезжало вдоль Старого Базара, Виктор узнал некоторые знакомые двухэтажные дореволюционные здания, в первую очередь, баню, старые цеха и конторы БМЗ, особнячки и губонинские казармы; новые же постройки отличались от известных ему довоенных строгим конструктивистским видом и серым цветом. То, что в его бытность именовалось улицей Куйбышева, здесь было наскоро застроено двухэтажными каркасными бревенчатыми домиками, обложенными снаружи серым силикатным кирпичом. Судя по всему, места для застройки хватало, а застройщики стремились к всемерной экономии. Изредка из этого ряда выбивались новые трех-четырехэтажные дома, возвышаясь мини-небоскребами над окрестным пейзажем. По центру же бывшей (будущей? не будущей здесь?) Куйбышева тянулась железнодорожная ветка в сторону Стальзавода. Развешанных флагов со свастикой Виктор не приметил нигде, и это его успокоило.

Они свернули на Комсомольскую, тоже уже асфальтированную; точнее, на то, что до Комсомольской было Елецкой, впрочем, если верить штабс-капитану, здесь это уже стало бывшей Елецкой. Сторона Комсомольской, напротив городского сада, по-видимому, была комплексно застроена в конце 20х — начале 30-х. Вплоть до доходного дома со скругленными углами по этой стороне одной стеной протянулись четырехэтажные здания. Одни из них были из силикатного кирпича с плоскими фасадами, прерывавшимися широко расставленными выступами длинных открытых балконов-лоджий, за которыми стена несколько углублялась нишей внутрь; углы также слегка оживляли открытые с двух сторон глубокие лоджии. Больше всего эти дома напоминали Виктору те из довоенных, что сохранились на выходящих на Комсомольскую боковых улицах, только были без зигзагов. Были они почему-то серо-черные, как когда-то корпус БТИ на площади Ленина. Другие, по виду немного поновее, напоминали своей архитектурой Дом Стахановцев, что на Куйбышева; архитекторы постарались на скорую руку внести в суровый шинельный облик проекта двадцатых черты классического дворца. Стены были украшены по вертикали простенькими крпичными пилястрами, а по горизонтали — разделены карнизами на неравные части, как если бы дом был первоначально ниже, а потом достроен; первые этажи были отделаны штукатуркой с имитацией руста. «Постконструктивизм» — подумал Виктор.