Читать «И пришло разрушение...» онлайн - страница 34

Оконкво повернулся на бок и снова заснул. Утром его разбудил стук в дверь.

— Кто там? — недовольно спросил он. Он знал, что это могла быть только Эквефи. Из трех его жен лишь Эквефи осмелилась бы постучать к нему в дверь.

— Эзинма умирает, — послышался ее голос, и в этих словах была заключена вся трагедия, все несчастье ее жизни.

Оконкво вскочил с постели, отодвинул засов и ринулся в хижину Эквефи.

Эзинма, дрожа всем телом, лежала на циновке, а рядом ярко полыхал огонь, который ее мать поддерживала всю ночь.

— Это иба, — сказал Оконкво.

Не медля ни минуты он схватил мачете и отправился в лес, чтобы собрать листья, травы и кору деревьев, нужные для приготовления лекарства от иба.

Эквефи стояла на коленях возле больной девочки и то и дело щупала ее влажный пылающий лоб.

Эзинма была единственным ребенком Эквефи и самым дорогим для нее существом на свете. Очень часто именно Эзинма решала, что ее мать должна приготовить на обед. Эквефи давала ей даже такое лакомство, как яйца, которые дети обычно получали редко, — считалось, что яйца пробуждают склонность к воровству. Как-то раз, когда Эзинма ела яйцо, в хижину неожиданно вошел Оконкво. Он был очень возмущен и поклялся отколотить Эквефи, если она еще раз посмеет дать девочке яйцо. Однако отказать в чем-то Эзинме было просто невозможно. После отцовского запрета она еще больше пристрастилась к яйцам, ей особенно нравилось то, что она ест их тайком. Мать всегда уводила ее при этом в заднюю комнату и закрывала дверь.

Эзинма не называла свою мать «ннэ», как все дети. Она звала ее по имени — Эквефи, как это делал отец и другие взрослые. Отношения между Эквефи и Эзинмой были не просто отношениями между матерью и ребенком. Они скорее были похожи на дружбу людей, равных по возрасту, чему немало способствовали их маленькие тайны, вроде угощения в задней комнате.

Эквефи много перенесла в своей жизни. Она родила десятерых детей, и девять из них умерли в детстве, в большинстве случаев не достигнув и трех лет. Она хоронила одного ребенка за другим, и ее горе постепенно перешло в полное отчаяние и какую-то мрачную покорность судьбе. Рождение детей должно приносить женщине высшую славу, а ей оно доставляло только телесные муки, не суля никаких радостей в будущем. Торжественное наречение имени на восьмой базарной неделе превращалось каждый раз в пустой обряд. Все растущее в ней чувство безнадежности нашло выражение в именах, которые она давала своим детям. Одно из них звучало, как страстный вопль: Онвумбико — «Смерть, умоляю тебя». Но смерть не вняла мольбе. Онвумбико умер, не прожив и пятнадцати месяцев. Потом родилась девочка Озоэмена — «Да не случится этого снова». Она умерла на одиннадцатом месяце. За нею умерли еще двое. Тогда Эквефи решила бросить судьбе вызов и назвала следующего младенца Онвума — «Смерть, можешь взять». И смерть взяла.

Когда у Эквефи умер второй ребенок, Оконкво пошел к одному знахарю, который был также прорицателем при Оракуле Афа, и спросил его совета. Знахарь сказал ему, что ребенок Эквефи — огбание, одно из тех нечистых существ, которые после своей смерти опять вселяются в чрево матери, чтобы родиться снова.