Читать «Рассказы арабских писателей» онлайн - страница 29

Я подумал, что в этом нет ничего невозможного, и спросил ее:

— А сколько ты возьмешь?

Она ответила:

— Ничего, немного еды и угол, где спать.

Тогда я сказал, что могу платить ей пятьдесят пиастров в месяц.

И Набавия осталась у меня.

После занятий, когда я возвращался из университета, мне было приятно, что дома меня ждал хороший обед и убранная комната.

Сначала Набавия говорила мне много неправды. Как-то раз я спросил ее о родителях. Она сказала, что ее отец живет в городе Мансуре, а мать в Каире… Потом выяснилось, что Набавия не знает ни отца, ни матери…

В другой раз она рассказала мне, что у нее есть жених, что он учится в ремесленной школе, но его родители заставили ее отказаться от него. Она говорила о нем много, подробно описывала его внешность, вспоминала, как он приглашал ее в кино, как делал ей подарки, горько плакала о том, что несправедливая судьба отняла у нее любимого человека. А потом выяснилось, что у Набавии никогда не было жениха; вероятно, желание приукрасить свою жизнь побудило ее сказать неправду.

Она хотела убедить меня, что она такая же девушка, как и все, что у нее есть мать, отец, жених, что они — люди хорошие и с достатком.

Я прощал ей ложь. Я даже делал вид, что верю ей. Я не возмущался, потому что был убежден, что эта измученная девушка хочет защитить себя ложью от унижений, которыми была полна ее жизнь.

Однажды, подходя к своему дому, я услышал, как Набавия поет низким голосом: «О ночь! Как много несчастных одеваешь ты своим покровом. Только ты, таинственная, знаешь, как много на свете девушек, продающих свою честь за кусок хлеба!»

В глубокой ночной тишине горькая песня девушки уносилась на крыльях ветра и таяла вдали.

Я спросил ее:

— Что с тобой, Набавия?

— Ничего!

Она горько заплакала.

И в конце концов я заставил Набавию открыть мне причину ее горя и страданий. Вот что я услыхал.

Набавия не знала ни отца, ни матери. Она помнила, как жила в доме пожилого человека, хозяин кричал на нее, кричала и его жена. Если они были чем-нибудь недовольны, то упрекали Набавию в неблагодарности и лени, говорили, что приютили ее из жалости.

Она вставала с зарей, мыла полы, покупала бобы, хлеб, готовила завтрак, целый день угождала хозяину и исполняла приказания его жены. Поздно ночью она ложилась спать в коридоре на полу, чтобы опять подняться, едва на небе забрезжит рассвет…

Как-то вечером хозяйка велела Набавии приготовить чай. Набавия уронила чайник — и он разбился. Женщина пришла в ярость. С багрово-красным лицом и глазами, мечущими искры злобы, набросилась она на Набавию и зверски избила ее. Крики девочки еще больше разжигали хозяйку. Она таскала Набавию за волосы по полу, потом, отбросив ее в угол, нашла длинную веревку, связала ей руки и ноги и, схватив железный вертел, сунула его в огонь…

Набавия дрожала от страха. Она не знала, что с ней будет, каким еще мучениям ее подвергнут. Со связанными руками и ногами она с ужасом следила за обезумевшей женщиной. Вытащив раскаленный вертел из огня, хозяйка стала прижигать ноги Набавии: «Я тебя проучу! Больше ты не будешь делать так!..»