Читать «Нутро любого человека» онлайн - страница 142
Уильям Бойд
Понедельник, 4 мая
Был в Би-би-си, еще одна передача на Испанию — судя по всему, нас обуревают страхи перед вторжением немцев на Канары. На обратном пути встретил Луиса Макниса, — я едва с ним знаком, тем не менее, он почти вогнал меня в краску, расхваливая „Конвейер женщин“. Спросил, чем я занят, я ответил — ничем, свалив все на войну. Он сказал, что понимает мои чувства, однако мы должны продолжать писать, — война может продлиться еще пять, а то и все десять лет, нельзя же жить в подобии художественного морозильника. „Чем станет тогда наша жизнь? „Что вы писали во время войны?” — не можем же мы просто ответить — ничего“. Мы в общих чертах поговорили об адаптации „Конвейера женщин“ для радио и оба выразили озабоченность тем, что роман может оказаться для нее жестковатым. Как бы там ни было, он поселил во мне вдохновение — встреча с другим писателем неизменно вдохновляет меня, я осознаю, что мы состоим в некоем тайном братстве, даже если все сводится только к выслушиванию нытья и стенаний собрата. Я вернулся домой, перечитал уже написанные главы „Лета“. Они оказались ужасными. Вышел в сад и сжег все написанное в мусорной печи. И не жалею об этом — на самом-то деле, испытываю облегчение. Впрочем, меня немного беспокоит то, что может сказать Родерик об авансе, уже несколько лет как потраченном…
Четверг, 28 мая
Ян [Флеминг] заглянул нынче утром ко мне в кабинет с какой-то папкой в руке и стал пристально меня разглядывать. В кабинете был Пломер, сказавший: „Осторожно, Логан, судя по его виду, ему только что вскочила в голову какая-то мысль“. Я поинтересовался, что в папке, и Ян ответил — мое личное дело. „Стало быть, „Г“ означает Гонзаго, — сказал он. — И вы наполовину уругваец, родившийся в Монтевидео — как очаровательно. Насколько хорош ваш испанский?“. Я ответил, что говорить говорю, хоть и посредственно. Ян еще раз оглядел меня и кивнул. „Мне кажется, мы используем вас не в полную силу, Логан“ — сказал он. Меня все это на какое-то время немного встревожило, но теперь я не думаю, что имеет смысл пытаться выяснить в чем там дело — просто Яну нечем заняться, вот он и пытается родить еще одну из своих безумных идей.
[Июль-август]
Разъезды. Фрейя и Стелла — в Чешир. Я на неделю присоединился к ним. Затем десять дней в Девоне, с Липингами. Щемящий август. Внезапная депрессия от мысли, что мы воюем уже три года, почти. Я вспоминаю нашу жизнь в полные треволнений и тревог тридцатые годы, и они кажутся мне сгинувшим золотым веком.
[Август]
Вернулся из Девона. Водил Стеллу к маме, которая вдруг сильно постарела. В конце концов, ей шестьдесят два. Она внезапно начала вспоминать Монтевидео, что на нее не похоже: ей всегда так хотелось уехать в Европу и даже Бирмингем казался экзотическим городом. Однако сегодня мама, пока мы сидели в ее запущенной комнате, и Энкарнасьон мыла в единственной раковине чайные чашки, сыпала жалобами. Логан, сказала она, я обратилась в