Читать «Егоркин разъезд» онлайн - страница 38

Антон Кондратьевич любил возиться с ребятами и почти всякий раз, когда встречал Егорку, тыкал слегка своим пальцем ему в живот и с улыбкой говорил: «Силен мужик» или брался за Егоркино ухо, пристально смотрел в глаза и строгим голосом спрашивал:

— Рассказывай, чего набедокурил?

— Я не бедокурил.

— А дрался зачем?

Егорка знал, что Антон Кондратьевич шутит, не боялся его, однако не мог врать, и если на самом деле набедокурил, то рассказывал все без утайки.

Выслушав, Антон Кондратьевич произносил:

— От меня, брат, не скроешь, я по твоим глазам все вижу.

Бывая вечером в общей половине барака, Егорка и Гришка иногда приставали к Антону Кондратьевичу с просьбой сделать из дерева игрушку. И он им мастерил то лошадок, то сабли с острыми-преострыми лезвиями, то еще что-нибудь, причем мастерил не так, как другие. Другие начнут делать для ребятишек какую-нибудь штуковину и приказывают: «А вы отойдите, не мешайте», Антон же Кондратьевич поступал иначе: повозится немножко сам, а затем заставляет Егорку с Гришкой:

— Помогайте. Самая наилучшая игрушка та, которую смастерите вы сами.

Кое-когда Егорке с Гришкой надоедало помогать, и они просили:

— Хватит ее делать, ведь она уже готова.

Антон Кондратьевич вертел перед глазами ребят изделие:

— А здесь? А тут? А вот тут?

— Это мы потом доделаем.

— Нет уж, не привыкайте «потомкать». Дело — птица: выпустил из рук — оно и улетело. Заканчивайте.

Антон Кондратьевич не мог сидеть сложа руки. Придя с работы и поужинав, он выискивал какое-нибудь дело: починял одежду, обувь, выстрагивал черенки для инструмента.

Но самым любимым его занятием было топить печки. И это было как нельзя кстати, потому что Антон Кондратьевич умел не только хорошо поддерживать огонь в печках, но и мог, как, пожалуй, никто другой, отстаивать их от постоянных посягательств дорожного мастера.

Заглянув как-то вечером в барак и увидев с порога, что стенки железных печек раскалились докрасна, Самота выскочил на середину и закричал:

— Дьяволы! Чего же это вы делаете, а?

— Что такое, Степан Степанович? — спросил испуганно Антон Кондратьевич и, тоже выйдя на середину, стал шарить глазами по сторонам.

— Сюда гляди, сюда! — тыкал пальцем в сторону печек Самота.

— Гляжу, Степан Степанович.

— Красные?

— Ага. Это я их так распалил.

— Так ты что же делаешь, вражья твоя душа? — Самота в упор уставился на Антона Кондратьевича. — Ведь барак-то сгорит?

Антон Кондратьевич виновато потупился и молчал.

— Но чем только думает твоя дурная башка, а? — кипятился Самота.

— Думаю, что когда-нибудь барак обязательно должен сгореть. Как спичка вспыхнет, потому что уж больно потолок сухой.

— Видали его, субчика, — взревел Самота. — Так ведь с бараком сгорите и вы?

— Нет, мы не сгорим, мы выпрыгнем: которые в двери, а которые в окна.

— А потом куда пойдете?

— К мастеру, то есть к вам, Степан Степанович.

— А где я вас размещу, где?

— Это уж дело ваше.

— А я вас так размещу, что не возрадуетесь, — пригрозил Самота, — всех, окромя тебя, выгоню к чертовой матери с транспорта. Вот как я размещу вас.

— А меня?