Читать «Архитектор и монах.» онлайн - страница 81

– Для антисемитов? – спросил он даже с некоторой желчью и ехидством, с явным желанием поймать меня на чем-то. – Ты ведь такой защитник евреев! Ты ведь сам, ты ведь говорил, ты на какую-то дольку еврей. Ты обвиняешь русских в том, что они плохо поступили с евреями…

– Не просто “плохо поступили”, – твердо сказал я, – а совершили реальные преступления против реальных евреев. Подтверждено судом. Ничего личного, как говорят англосаксы, – я немножко улыбнулся и снова положил свою ладонь на его руку.

Он тоже чуточку улыбнулся мне в ответ:

– Все-таки у тебя каша в голове. Или ты считаешь, что бывают плохие антисемиты-русские и хорошие антисемиты-немцы?

– Нет. Антисемитизм всегда отвратителен.

– Так радуйся, что этого Розенкранца посадили в лагерь!

– Розенберга.

– Ладно, какая разница… Написал бы Тельману благодарственное письмо! От имени австрийских архитекторов. Там среди вас много настоящих евреев? Не полукровок, не четвертинок, не онемеченных, а вот чтобы без дураков?

– Некоторый процент, – сказал я. – Кстати, они и не слыхивали о таком Розенберге и его теориях. До Вены это как-то не докатилось. Но не в том дело. Не все так просто, – повторил я. – Пока антисемиты не устраивают погромов, вообще пока они реально не вредят евреям, то есть пока они не нарушают уголовный закон – они имеют право высказывать свое мнение. Как и все остальные. Как и я! Я, так сказать, анти-антисемит, имею полное право с ними спорить и даже называть их идиотами и негодяями.

– А если от слов они перейдут к делу? – спросил он. – К погромам?

– Тогда звать полицию. Арестовывать и судить.

– Это англосаксонская зараза, – сказал Джузеппе. – Нам теперь вбивают в голову то же самое. Но нам деваться некуда, мы проиграли, а добрые победители нам помогают. Учат нас, дураков, уму-разуму. Правам и свободам.

– Неважно, чья зараза, – сказал я. – Важно, что это правильно.

– Хорошо, – сказал Джузеппе. – Допустим. А если вот в ту самую минуту, пока будет ехать полиция, они успеют убить двух-трех человек? Что тогда? Ты не пожалеешь, что эту партию вовремя не запретили?

– Я пожалею этих людей. И постараюсь помочь полиции, чтоб задержали преступников.

– Убитым не нужна твоя посмертная жалость! И чтоб ты помогал ловить убийц, им тоже не нужно. Уже не нужно, понятно? Если их убили, им уже ничего не нужно. Им нужно было – нужно было, когда они живы были, – чтоб их не убивали. Им нужно остаться в живых, только и всего. А не рассуждения о демократической процедуре! – мне показалось, что он разволновался.

– Значит, если человек просто антисемит, его за одно это надо сажать в тюрьму? А если человек, наоборот, еврейский националист и высказывает какие-то обратные мысли – дескать, вся беда евреям от немцев? Значит, его тоже надо сажать в тюрьму? Значит, всех надо сажать в тюрьму? И это говоришь ты, монах, священник! – я тоже возмутился и посмотрел ему в глаза. – И ты это говоришь!

– Я не знаю, – вдруг уронил голову Джузеппе. – Я не хочу сажать людей в тюрьму. Но я не хочу, чтоб люди убивали или хотели убить друг друга. Я не знаю, как сделать, чтоб люди друг друга не ненавидели. Я повторяю слова Спасителя: “Любите друг друга”. С амвона, в тихих беседах, в письмах своим духовным чадам. Но я не знаю, как сделать, чтобы они любили друг друга. Я не хочу силой добиваться добра, это ложь. Но я не хочу спокойно смотреть, как растет зло, и ждать, когда оно совершится, а потом звонить в полицию. Это такая же ложь. Я не знаю, что делать.