Читать «За год до победы: Авантюрист из «Комсомолки»» онлайн - страница 96

– Держи, друг!

Дельфиненок отнесся к карасю равнодушно.

– Валентин, он ест только живую рыбу.

– Попробовать все равно надо. Попытка – не пытка. А мы его обманем, мы его обманем… – врастяжку, почти как в песне, протянул Пургин, пустил карасика по воде перед дельфином, будто живую рыбку.

Дельфиненок перестал сипеть дыхалом.

– Насторожился, – сказала Рита, но дельфиненок карася не взял. Пургин пустил его еще раз перед носом дельфиненка.

– Кушай, друг!

Дельфиненок сделал неуловимое движение, и карась, плоско посвечивавший на воде золотым боком, исчез. Рита захлопала в ладоши.

– Будет жить!

Съев всю рыбу, дельфиненок будто подзарядился силой, постоял чуть на волне, потом острый верхний плавник его поджался, и дельфиненка не стало. Через несколько секунд он возник на волне метрах в двадцати от берега, сделал круг, словно бы приветствуя людей, и ушел в море.

– К папе-маме, – констатировал Пургин, – в объятия!

Рита была тонколицей, хрупко слепленной девушкой с непримечательным лицом и темными задумчивыми глазами – почти чужими на ординарном лице, еще у нее были очень хорошие зубы, она это знала и часто улыбалась, впрочем, открытые улыбки эти не могли стереть с лица задумчивого мрачноватого выражения.

Оказалось, Рита работает секретарем областного комитета комсомола в Перми. «Еще одна комсомолочка. Комсомолочка-два. Комсомолочка-один – это Людочка, Комсомолочка-два – девушка Рита, – отметил Пургин и улыбнулся: – Пусть так и будет – Комсомолочка-два.

Через минуту Пургин засомневался: а не слишком ли много комсомолочек для кондуита, две – это недопустимо. Что, неужели нет никаких других хороших кличек?

Искоса глянув на Риту, он попробовал придумать прозвище с ходу – нет, с ходу не получилось. Раньше получалось – сейчас нет. Это его чуть обескуражило – мозги обленились, что ли? Слова на отдыхе исчезли, они остались там, в редакции… Тьфу!

Вечером он вместе с Ритой выпил шампанского.

Отдых – состояние, которое поначалу оглушает, оглупляет человека, делает его по-детски счастливым, он всему бывает рад – ранним вишням, цветным камешкам на берегу, кипарисам, неряшливым горлинкам и большим чайкам, от которых горляшки бросаются врассыпную, – даже это вызывает какой-то странный щенячий восторг, но потом происходит привыкание; и оказывается, что отдых – занятие зачастую такое же нудное и однообразное, как и работа, и тогда начинает тянут домой.

Гораздо сильнее, чем из дома на юг, в отпуск – и соленое море становится пресным, полеты чаек и горлиц уже не вызывают восхищения, а южное тепло делается похожим на сырой жар плохо протопленной бани. Как ни странно, Пургин, который никогда в жизни не отдыхал, не был в отпуске, почувствовал это сразу, но открытие это он устало отмел от себя – надо взять от отпуска все, что можно взять. Чем больше, тем лучше.

На следующий день, нырнув под ветки дерева, он снова выбрался на береговую полосу, полукругом уходящую вдаль – полоса кончалась глухой бетонной стеной военного санатория, на которой не хватало только колючей проволоки и сторожевых вышек, – прошел метров пять и услышал сочное мокрое хрюканье.