Читать «За год до победы: Авантюрист из «Комсомолки»» онлайн - страница 78

– Ты что, приехал? – широко шагнул в комнату и коротко прижался к Георгиеву. – Ну и хорошо, что приехал. А то я один совсем тут заморился. Кручусь, как белка в колесе. Ни тебя, ни Пургина.

– Пургин еще не появился?

– Пургин выполняет важное государственное задание, – Данилевский поднял указательный палец и сделал непроницаемое лицо, Георгиев отметил, что шеф его изменился – постарел за эти месяцы, осунулся, стал курить трубку.

– Мне он не встретился ни разу, – сказал Георгиев, – вообще, там часто выпадали дни, что вокруг не было ни одного знакомого лица. Выпить не с кем, – он усмехнулся как-то зажато, потерянно, одной половиной лица. – Давай, Федор Ависович, выпьем за мое возвращение!

– Позже, дед, чуть позже, – ворчливо вскинулся Данилевский. – Сейчас полно работы. Давай-ка, засучивай рукава, – он положил перед Георгиевым стопку бумаги, – материалы от собкоров, большая корреспонденция из Иркутска, там все госпитали забиты ранеными, люди лежат даже в школах… То, что не нужно знать читателю, – вырубай нещадно!

– Все это я должен выправить? – дрогнувшим голосом спросил Георгиев. – Сейчас?

– А когда же?

Домой Георгиев уехал лишь в десятом часу вечера, уже в темноте, – усталый, обиженный, сам себе чужой. Вместе с ним из редакции уезжал и Данилевский. Данилевский к вечеру вообще сдал – от усталости едва держался на ногах.

Постояв немного на улице у подъезда, он сунул в рот трубку и примял табак пальцем:

– Давай, дед, завернем ко мне, отметим твое возвращение.

– Ах ты, старый добрый каннибал! – расчувствовавшись, проговорил Георгиев. – Все-таки ты был прав, с ходу загнав меня за работу. Не то я уже отвык от редакции, от духа наших коридоров и от запаха типографской краски. Поехали!

Пургин также появился в редакции внезапно, никого не встретив в коридоре: редакция находилась на летучке, в отделах сидели только «пишбарышни» – девочки-секретарши, которым на «топтучках» присутствовать необязательно. Прошел в отдел, посидел немного на диване, ощупал пальцами пружины, горбатыми костяшками выпирающие из-под кожи, улыбнулся хмуро – уже отвык от дивана, отвык от этих стен, от чайника, спрятанного в нижнем отделении шкафа, запирающегося на ключ.

Достал из накладного кармана рюкзака ключ, завернутый в почтовый конверт, отпер шкаф. Чайник и примус были на месте. Рядом стояли жестяная коробка с заваркой и стакан с воткнутой в него ложкой. На дне шкафа густым покровом лежала пыль.

Некоторое время Пургин сидел неподвижно, вслушиваясь в угрюмый тяжелый стук типографских машин, потом подтянул к себе рюкзак, достал походную алюминиевую фляжку, обшитую шинельным сукном, кожаный портсигар, украшенный иероглифами, и широкие летные очки с мягким шевровым подслоем, чтоб очки не натирали ни лоб, ни подглазья.

Глянул вверх, на стену, где висели трофеи, привезенные им в прошлый раз, под катаной на крохотном гвоздике, куда вешали разные бумажки, чтобы были на виду, пристроил очки. Пусть в комнате будет память и о Халхин-Голе. Не столь богатая, как в прошлый раз, но все же память. Портсигар – Данилевскому. Хотя Пургин и не знал, что Данилевский начал курить, он привез Серому портсигар – у Пургина хорошо работала внутренняя разведка, построенная на чутье, на невидимом прощупывании пространства и людей, крупы, мошек, козявок, находящихся в воздухе, на посылках, получаемых им из этого пространства: Пургин знал, что Данилевский начал курить. Только до конца не понял, что именно тот курит – папиросы, сигареты, трубку, сигары или на мужицкий манер вертит, слюнявя край бумаги, самокрутки?