Читать «Высотка» онлайн - страница 274
Екатерина Юрьевна Завершнева
Или нет. Я закрываю глаза и вижу — идет волна, она поднимает нас вверх. Мы на гребне. Таких, как мы, миллиарды, но сейчас подняты, вынесены к солнцу именно мы. Вот что такое отдельная жизнь.
Will live just one more day
To do the things they should have done.
Какая ерунда думать, что тебя нет. Ведь разница между нами только в пространственном положении — мое окно сейчас освещено солнцем, а твое в тени… Или все ровно наоборот? Твое солнце не заходит даже ночью, но наши глаза не выносят прямого света. Поэтому мы не можем видеть прямо, лицом к лицу, а можем только гадать…
Откуда я знаю, что у тебя все хорошо, что ты ждешь? Безумие?
Я не гадаю, Митя. Я просто знаю, когда ты здесь. Это присутствие длится волнами — сейчас человек с тобой, в одной комнате, потом он вышел за хлебом, или уехал на работу, вечером вернется. И если есть в жизни какая-то достоверность, то вот она — ты со мной. Доказательства не нужны.
У нас прекрасный летний день. Наши уехали на турбазу, я присоединюсь к ним завтра. Хотела побыть здесь с тобой, без никого. Этот дом все больше и больше становится не только моим, но и твоим.
* * *
Мне не догнать тебя, конечно. Я не пришла в шесть, потом опоздала на поезд, потом занималась посудой, занавесками, дневником. Переводила, правила, формулировала. Я опоздала, я проспала весь день и вышла к закату, и увидела только краешек солнца. А потом наступила ночь.
Теперь не ты, а я должна ждать, должна надеяться, не имея никакой надежды, потому что солнце каждый день новое, Митя, и на входящего в реку текут все новые и новые воды.
Невозможность до тебя дотянуться, мучительное ощущение на кончиках пальцев, какая-то дурацкая, неумирающая надежда на то, что они там все напутали, и это был не ты, а кто-то другой… С этой надеждой можно прожить годы, а исцелит от нее трезвое понимание того, что я никогда уже не увижу тебя. Никогда. Свидания не будет.
Не будет ничего.
* * *
(В скобках, такое возможно только в скобках, чтобы заключить в рамки, изолировать, не дать расползтись вокруг, не позволить залить чернилами отчаянья… Как они везли тебя в Саратов, к маме, что было дальше. Вычертить твой маршрут до моста, потом удар. Толпа зевак, которым заняться больше нечем. Ты один, без меня, я не пришла. Снова и снова зажмуриться, чтобы принять на себя хотя бы тысячную часть, и, кажется, что если ударит тысячу раз, то снимется с тебя, что тебе там не будет больно… Это иллюзия, конечно, на себя не перебросишь, но что-то в ней есть. Отголоски какой-то правды, большей, чем свидетельство о смерти, где в графе «причина» полужирным курсивом выведено «травматический шок».
У них это называется «посмотреть правде в глаза». Я смотрю, куда денешься. Ведь это навязчивая практика — снова и снова вычерчивать маршрут, выскакивать на встречку, чувствовать боль, думать о том, как тебя везут в Саратов, что там. Я ежедневно вхожу в этот туннель, распыляясь до бессмысленного первичного вещества, чтобы каким-то чудом снова вынырнуть там, где свет. Потому что в туннеле правды нет, одна чернота.)
