Читать «Высотка» онлайн - страница 270

Некоторое время пребывала в уверенности, что Баев этого так не оставит. Найдет меня. Допустим, я столкнусь с ним у Маринки, или в трамвае, да где угодно. Через год, два, три. Ведь историй без точки не бывает. Мы обязательно встретимся, и вот тогда…

И что, собственно, «тогда»? Обнимемся и расплачемся? Распишемся? Проясним все вопросы, подобьем счета? Покажем друг другу фотографии детей?

Стоит вот так перечислить, как сразу же наступает отрезвление. Правда, оно сейчас надолго не задерживается. У меня явный рецидив, который бог знает сколько будет продолжаться.

Потерпи меня, пожалуйста. Это как вирус — сиди дома, пей чай с малиной, потей. Пока как следует не пропотеешь, не избавишься.

Кстати о точках — сегодня выбросила баевскую зачетку. Страница семь, третья строка сверху, двадцать пятое июня, физика, «уд». Подпись, как говорит Самсон, подделана, и не слишком умело. Да, это было адресовано учебной части, не мне, но все-таки…

Он там такой смешной на фотографии — в галстуке. Снимался на взрослый документ, наверное, еще на химфаке или при поступлении. На вид лет семнадцать, не больше. Мальчик из провинции, немного растерянный, море амбиций, олимпиадник-всесоюзник, затылок щеточкой, глаза злые. Круглосуточное шоу, чтобы доказать в первую очередь самому себе. А мы думали, что это ради нас.

* * *

Что забудется первым? Говорят, вытесняется плохое, но это верно лишь отчасти.

То хорошее, потерю которого трудно перенести, забывается еще быстрее. Остаются только знаки — годы, города, действующие лица, и некий общий радикал — «было дело», «вычеркиваем» или «хранить вечно». Знаки-стрелки, указывающие друг на друга, легко выстраиваются в цепочку. История загерметизирована, свидетели в заговоре, они давно перетерли между собой все показания, комар носа не подточит. Событие превратилось в сюжет, доступно для пересказа, при желании его даже можно экранизировать. Каноническая версия готова. С ней удобно жить, она не причинит боли, потому что она тебя больше не касается.

Когда-то я надеялась на дневник, что он сохранит, удержит, что с ним я собираю, а не расточаю, но в дневнике снова даты, города, действующие лица, нечитаемая интонация, наивный юношеский романтизм, беспомощный набор букв… Медвежьи междометия, предназначенные для живой речи, на бумаге совершенно теряют смысл. Мой дневник вопит — «смотри! разуй глаза!», но я ничего не вижу. Хуже того — читая его, я как бы прохожусь ластиком по тексту. Чем больше читаешь, тем меньше остается. Текст вызубрен наизусть, он волнует не больше, чем таблица умножения.

Да, отчуждение началось, оно захватывает день за днем. Скучающий школьник чиркает ручкой в тетрадке, потом выдирает испорченный лист, комкает его и сует в парту. Такая вот смысловая переработка.

* * *

Странно, но все, что связано с тобой, ведет себя иначе. Незатопляемый островок, солнечная сторона. За эти два года деревья подросли еще немного. Да, они растут медленно, но ведь так и должно быть.

Лодка на привязи, мостки. Обрывистый берег, лес.