Читать «Джулиан Ассанж: Неавторизованная автобиография» онлайн - страница 145

Нам отчаянно не хватало времени. Проблема подготовки таких документов была настолько серьезна, что понять этого не смог ни один журналист из обеих газет с их подростковой манией крайних сроков и сенсаций. А нам требовалось время, чтобы подготовить материал качественно. Я позвонил Расбриджеру, и мы договорились, что я приеду в Лондон. Я вошел в редакцию Guardian, уязвленный до глубины души, поскольку считал, что их сотрудничество с New York Times за моей спиной вопреки подписанному соглашению абсолютно незаконно. Я прекрасно понимал, что Guardian нас предает, и предает трусливо. Мы с моим юристом Марком Стивенсом вошли в здание и — так уж распорядилась судьба — у лестницы лицом к лицу столкнулись с нашим старым знакомцем, журналистом из отдела новостей.

— Здравствуй, — сказал я.

— Оо, — ответил он. Вид у него был удивленный.

— Мы спустимся и поговорим с тобой позже. А сейчас мы собираемся выяснить кое-какие вещи у Алана Расбриджера.

В жизни не видел такого побелевшего лица. Кто-то потом сказал, что он выглядел как человек, которого застукали с пистолетом на месте преступления.

Мы поднялись по лестнице к Алану. На встречу пришел и редактор Der Spiegel. Я чуть ли не кричал. Я прямо спросил его, давали ли они материал New York Times. Расбриджер уклонился от ответа. «Первое, что нам нужно сделать, — говорил я, — это установить, кто получил копии этого материала. У кого они есть точно и у кого они могут быть. Потому что мы еще не готовы к публикации». Глаза главного редактора забегали. Он уже не знал, на каком предмете остановить свой взгляд. «Давали вы копию депеш New York Times?» — спросил я его прямо.

Потом долго обсуждалась рассказанная мной выше история с журналисткой из Independent. Это дало Расбриджеру некоторый шанс потянуть время, но надолго его не хватило, а я продолжал нажимать: «Нам нужно понять, с какими людьми мы имеем дело. Имеем ли мы дело с людьми, чьему слову мы можем доверять, или нет? Потому что если мы имеем дело с людьми, чьему письменному слову мы не можем доверять, то…» Теперь, кажется, у всех у них глаза забегали по комнате. Это была какая-то карикатура: взрослые и солидные люди оказались неспособны смотреть в глаза правде, неспособны были сказать эту правду вслух и даже пытались выдвинуть хоть какой-то аргумент в свою защиту. Позднее, когда журналисты описывали эту сцену, обо мне говорили как об орущем на людей психе. Но кто бы не закричал, когда ставки столь высоки? Кто бы не потерял выдержку, столкнувшись со столь трусливыми негодяями, прячущимися в своих стеклянных офисах? Вскоре всем стало ясно, что отказ Алана отвечать на вопрос фактически был признанием вины. Он не говорил ни «да», ни «нет» лишь по юридическим причинам. Я сразу потерял к нему всякое уважение. Вот сидит человек старше меня, главный редактор очень солидной газеты, даже целого издательского дома. И ему задали вопрос, вопрос очень важный. И что мы видим? Бегающий взгляд. Растерянность. Это было просто неслыханно, я не верил своим глазам.