Читать «Несвятое семейство» онлайн - страница 106
Анна и Сергей Литвиновы
И стихи стала писать. По мнению мамы, ужасные.
Однако сама Аленка считала, что получается у нее неплохо. К тому же одноклассницы подливали масла в огонь, хвалили: «Классно пишешь, все понятно, с Ахматовой не сравнить». Аленушка даже что-то вроде бизнеса основала. Творила для своих подружек поэтические любовные письма. «
Стихи ее шли нарасхват, благодарные клиентки вовсю отдаривались – конечно же, любимыми дочерью любовными романами.
Дальше – больше.
Аленка, уверенная, что нашла дело всей своей жизни, решила записаться в литературную студию при бывшем Дворце пионеров, ныне – Доме школьного творчества. Располагалась студия в центре Москвы, неподалеку от литературного института, и отбор туда проходил, как у взрослых – требовалось написать сочинение, пройти собеседование.
Приемная комиссия, показалось школьнице, приняла ее творчество довольно тепло. Один желчный дядька, правда, выслушал ее стихотворение и съязвил:
– Страшно далеки мы от народа!
Но дама в ультрамариновом синтетическом костюме бросилась на ее защиту:
– А кому сейчас нужна правда жизни? То ли дело у девочки: море, облака, алые паруса. Молодец, детонька!
Комиссия разулыбалась, и Аленка была почти уверена – в литературную студию ее взяли.
Однако на следующий день выяснилось: творческий конкурс она не прошла.
– Может, и к лучшему, – попыталась утешить мама. – Хлеб поэта – совсем нелегкий.
Но Аленка рыдала, не переставая, и дрогнуло родительское сердце. Мама решила помочь.
Ее слово – доктора наук, завкафедрой престижного вуза – вес имело. По крайней мере, в детской литературной студии.
– Возьмем вашу девочку, – пообещал матери руководитель. – Пусть балуется. – И посоветовал дружески: – Только вы уж приложите все силы, чтоб она дальше не пошла. В литературный институт, например. Не ее это, и слава богу. У поэтов хлеб горек, уж поверьте мне!
Но Аленка училась еще только в девятом, до поступления – больше двух лет. «Успею переубедить», – не сомневалась мать.
Однако столкнуть дочь с выбранной ею стези оказалось совсем нелегко. Девочка пропадала в литературной студии все вечера. Увлеченно конспектировала лекции о Серебряном веке, Шиллере, поэтике Гомера. Пыхтела, придумывала примеры аллюзий и аллитераций. Пробовала себя в прозе и литературной критике. И продолжала писать стихи. Хотя с основным предметом – собственно поэзией – у нее не ладилось. Преподаватель ее не щадил, утешениями не кормил, резал правду-матку:
– Асадовщина твои стишата. В худшем варианте!
Аленка страшно переживала, изо всех сил самосовершенствовалась, но заслужить одобрения строгого критика не могла никак.
Мама долго думала, как поступить. Встать ли на сторону преподавателя? Жестко сказать дочери, чтобы перестала тешить себя иллюзиями и выбирала – пока не поздно! – другую профессию? Или щадить ранимую подростковую душу, скрепя сердце хвалить бездарные вирши?
Выбрала в итоге третий путь. Половинчатый. Сказала дочери:
