Читать «О, этот вьюноша летучий!» онлайн - страница 3
Василий Павлович Аксенов
Конечно, у автора такого класса ничего не пропадает, все в дело, – и, скажем, «Перекресток» выглядит черновым наброском «Поисков жанра», «Олег и Ольга» тесно связан со средой и фабулой романа «Скажи изюм», темы и герои «Кто первым поймает Гитлера» перекочевали в «Ленд-лиз», «Юноши и мужчины» сделаны из отходов «Любви к электричеству», а «Бурная жизнь на Юге» отсылает к «Острову Крыму» (географически) и «Ожогу» (стилистически); даже из «Вьюноши летучего» получились впоследствии «Вольтерьянцы и вольтерьянки» – стиль для разговора о русском XVIII веке найден тут, на материале XVII. И все-таки эти сценарии очень далеки от того, что мы называем аксеновской прозой: это, так сказать, ее подсознание и отчасти лаборатория. Вольный гротеск, стилистическая полифония, полное отсутствие оглядки на скучные продюсерские претензии – все это черты аксеновской кинодраматургии, почти столь же неосуществимой, как и его театр. Невозможно экранизировать сны. Хотя, честно признаемся, осуществи кто-нибудь «Перекресток» тогда, когда он написан (до всякого «Инспектора ГАИ») – могла получиться отличная и до жути своевременная картина.
Почти все зная о литературных, музыкальных и даже кулинарных пристрастиях Аксенова, мы до удивления мало осведомлены о его киновкусах. Тут на помощь к нам спешат мемуаристы: оказывается, Аксенов высоко ценил «Строгого юношу» Роома, любил, естественно, Феллини, одобрял Формана (экранизировавшего тот самый «Рэгтайм» Доктороу, который Аксенов переводил на русский). В принципе же – синефилом Аксенов не был, предпочитая любым визуальным искусствам собственное воображение. Сценарии Аксенова, конечно, не для кино в обычном смысле слова, но они для киноманов, которые легко представят все описанное – и подивятся точности реплик, изяществу интриги, виртуозному подбору лейтмотивов. Раз сценарии Аксенова не подходят современному кино – тем хуже для него, тем лучше для тех, кому для осуществления самой фантастической мечты достаточно сосредоточиться, а в крайнем случае немного выпить.
…Пока безумствует мечта
Москва
…Лопушиное приволье. Царевококшайск – тишайшая родина. На зеленом холме, над обширными далями за вечерним чайным столом идиллически расположилось провинциальное общество.
Молодой рыжий попик, лучась благостью и мечтательностью, читает вирши собственного сочинения:
Какое же, однако же, блаженство же! И все вокруг сытное и сладкое – барышни, оладьи, душистый чай!
Захлопали аплодисменты, и девы зашлись в восторге.
– Ах, отец Илья, какое чудо! Неужто ваше сочинение? Ваше преподобие! С ума сойти!
В вечернем воздухе среди кустов сирени как дивно мелодичны девичьи голоса! Благодушествует за чайным столом и местный пристав, и глава семейства сивоусый железнодорожный мастер Четверкин.
