Читать «Обрученные грозой» онлайн - страница 248

— Разговоры не стоят, но ваши письма…

— Не трудитесь объяснять. Ваши родственники не осмелятся упоминать о них в свете, иначе с вашей репутацией пострадает и их, не говоря уже о других последствиях… Я всегда отвечаю на вызов.

Он повернулся к ней и впился в нее взглядом.

— Получи вы вовремя мои письма, вы бы ответили на них?

— О, да, — волнуясь, с жаром сказала Докки. — Я непременно ответила бы на них… Все эти месяцы я ждала, надеялась, но…

— А я наговорил вам столько обидного, — он не сводил с нее глаз. — Вы простите меня? Я злился из-за вашего молчания, надумал бог знает что, а вы… Вы сердились на меня.

Докки только кивнула, невольно вспомнив, как он рассуждал об условиях их связи, а потом бросил это ужасное: «Или вы предполагали, что прежде я женюсь на вас?»

«Что значит: простить или не простить? — подумала она. — Его слова были оскорбительными для меня. Как я могу простить его за них? Он был обижен и хотел сделать мне больно, расчетливо больно, и ему это сполна удалось. Но я могу простить ему этот выпад, высказанный в ответ на мои слова, которые опять же были вызваны обидой на его обиду. Знаю одно: он никогда мне ничего не обещал, я не могла ни на что рассчитывать, и с моей стороны было бы глупо сердиться на него за это…»

Боясь, что он вновь заговорит об условиях их связи, она поспешно сказала:

— Вы вольны думать обо мне дурно со слов моих родственников…

— Я думаю дурно о них, но не о вас, — возразил Палевский. — Одна эта сцена с документом, которой я стал невольным свидетелем, многое сделала очевидным. Для меня довольно того, что я знаю о вас по собственным наблюдениям.

— Но позвольте мне объяснить…

— Зачем? К сожалению, мы мало времени провели вместе, чтобы я располагал более полными сведениями о нюансах вашего характера, привычках или устремлениях. Но я знаю и вижу достаточно, чтобы не верить тем нелестным отзывам о вас, которые посмели высказать ваши мать с братом. Что касается покойного барона фон Айслихта… Я как-то упоминал, что был знаком с ним…

Докки замерла.

— …О мертвых не принято говорить плохо, но, насколько я мог судить, он был крайне неприятным и непорядочным человеком. Ваша мать несколько переборщила, рассказывая о том, как он любил вас, холил и лелеял. Барону были неизвестны эти понятия — весьма холодный, практичный и расчетливый тип. И я сейчас слышал, как ваш любящий брат упомянул о своей сделке с Айслихтом, по которой вас отдали ему в жены. Бог с ними! Жаль тратить на них время, лучше идите ко мне…

Он раскрыл ей свои объятия, и Докки прижалась к нему, желая не думать ни о прошлом, ни о будущем, а только наслаждаться прекрасным мгновением настоящего. Они долго стояли так молча, пока не услышали шум и голоса, раздавшиеся из прихожей.

— Что это? — в недоумении пробормотала она, и тут до них донесся зычный требовательный голос Вольдемара Ламбурга и еще чей-то женский.

— Судя по всему, к вам явились новые гости, — хмыкнул Палевский.

Докки попыталась выйти из его объятий, но он не отпустил ее, пока не поцеловал — так нежно, что у нее перехватило дыхание. Дрожащими руками поправив чепчик, она подошла к дверям и распахнула их, досадуя на назойливость посетителей, мешающих ей побыть наедине с Палевским. В прихожей действительно стоял Вольдемар, с ним находились Мари с Ириной. Семен объяснял, что барыни нет, но Ламбург упорствовал, заявляя, что точно знает о присутствии в доме баронессы, и требовал доложить об их приходе.