Читать «Обрученные грозой» онлайн - страница 206

— Он пишет, что армия стоит у Красной Пахры, — возбужденно рассказывала Ольга, доставая из сумочки сложенный лист бумаги. Она развернула письмо и зачитала:

«От Москвы было пошли форсированным маршем к Рязани, затем поворотили на запад — к Подольску. Шли тихо, ночами по проселкам, в то время как казачьи полки на рязанской дороге сдерживали неприятеля, который считает, что армия отходит на Бронницы. Из Подольска двинулись на старую калужскую дорогу и встали лагерем в Красной Пахре.

Со дня битвы под Можайском, в котором мой полк за четырнадцать часов отбил не менее полудюжины атак неприятеля, сам сделал несколько ответных, и только сильно поредевшим был отведен с поля боя — не было у нас толкового отдыха, коим мы теперь можем насладиться в полной мере. За время маршей люди до того намаялись, что засыпали прямо в седлах, некоторые даже падали с лошадей от усталости. Зато теперь, по расположении полка на бивуаках, мы смогли не только вволю отоспаться, но и устроить настоящую баню в сарайчике, поскольку нам повезло встать у самой деревни. Мне же удача и вовсе улыбнулась: я ночую не в палатке, а в настоящей комнате, хотя она без окон и без дверей…»

— Интересно, как он в нее попадает, — без дверей-то, — рассмеялась Ольга, на минуту прервавшись.

— Похоже, у комнаты нет стен, — предположила Докки, — хотя об этом обстоятельстве барон умалчивает.

Далее в письме говорилось:

«За можайскую победу государь произвел главнокомандующего князя Кутузова в фельдмаршалы, офицеры получили третное жалованье, а солдаты — по пяти рублей на человека. Ваш покорный слуга удостоен Владимиром 4-го класса с бантом. Это самая почетная боевая офицерская награда, каковую можно получить только в бою. Можете представить, как я был счастлив и горд ее заиметь? Ни один придворный вельможа, носящий Владимира Первого класса, не поравняется с моим Владимиром с бантом. Меж нами ходит шутка: „Лучше быть меньше награждену по заслугам, чем много безо всяких заслуг“. Многие мои товарищи также получили награды, чему я безмерно рад, ибо подобные поощрения весьма приятны и способствуют новым боевым свершениям.

От Москвы отходили мы неохотно, и ее сдача французам возбудила в армии всеобщее негодование и ропот. Многие опасаются, что занятием Первопрестольной Бонапарте вынудит государя нашего пойти с ним на переговоры, и офицеры грозятся в случае заключения мира перейти на службу в Испанию.

Отдохнув двое суток, теперь мы сожалеем, что дивизия наша переведена из арьергарда, которому выпадет честь новых сражений с противником, коих мы так жаждем. Увы, отсутствие генерала Палевского и назначение на его место нового командующего, не способного столь же умело вести сдерживающие бои, пока не сулит нам активных боевых действий, ежели только вновь не состоится большая битва. Кстати, Палевского более чем заслуженно наградили за августовское сражение орденом Александра Невского с бриллиантами — достойная награда блестящему полководцу.

Надобно сказать, весь наш корпус крайне удручен потерей Палевского, с которым мы познали столько славных побед. Сам я не видел, как он был ранен. Говорят, вынесли его без сознания с поля и в тот же день увезли в тыл вместе с генерал-майором Кедриным, задетым осколком ядра спустя пару часов…»