Читать «Страсти по Юрию» онлайн - страница 28

В большой зале старого замка, где прежде обедали люди, которых давно уже нет на земле, и нет давно запаха этих обедов, и нет золотых пузырьков на воде, которые лопнули в те времена, поскольку пришло все другое: и люди, и запахи, и пузырьки, — в большой мрачной зале собрались участники этой важнейшей для наступившего исторического момента конференции. Многие уже сидели у столов, застеленных белыми скатертями, на лицах у них проступало презренье, которое невольно посещает людей, не привыкших ни к подобной белизне, ни к ненужной аккуратности чужого уклада и потому на всякий случай слегка презирающих то и другое. Мужчин было значительно больше, чем женщин, и за плечами каждого стояла непростая биография: она возвышалась погасшим вулканом, которого кто-то мог и не заметить, но тень была много плотнее, чем пепел, и тот, за спиною которого мрачно и еле заметно дымятся вулканы, — тот явственно чувствует жар их и запах, и кожа на нем продолжает чесаться.

Мишаня Устинов, очень хорошо и старательно наряженный в серые широкие брюки и темный пиджак, с серыми, под цвет пиджака, глазами навыкате и бледными поджатыми губами, кому-то кивал, а кому-то жал руку, но при появлении в столовой зале никому не известной молодой женщины, глазастенькой и белокурой, он вдруг распрямил свои серые плечи, а обликом стал и стройнее, и выше. В эту самую минуту, то есть в минуту появления в дверях залы глазастенькой с милым, наивным лицом, отлично знающие Мишаню и работающие с ним в условиях, близких к пожару Помпей, сотрудницы (их было две) так горестно переглянулись, что ветер, откинувший белую штору, забился, почуяв неладное. Мишаня подошел к растерявшейся незнакомке и усадил ее за свой стол, который был, к сожалению, не на двоих, а на четверых, и два оставшихся места заняли древний, с лицом очень смуглым и очень красивым, старик Евторханов и внук его, смуглый, такой же красивый, как дед, взятый дедом сюда, под Брюссель, в целях чисто практических: старик Евторханов лет пять как оглох, и внук заменял ему уши, строча на листочках блокнота.

Так вот: не успели они все рассесться, как в залу, короткий и страшный, влетел Черномор. Владимиров усмехнулся, когда при виде этого знакомого ему по Москве человека представил себе Черномора, увы, полысевшего и безбородого. Круглое и несколько, к сожалению, бабье лицо знаменитого логика и философа Григорьева с налитыми кровью глазами не выражало ничего, кроме ярости. Можно было подумать, что по дороге в этот сказочно красивый замок на него много раз нападали разбойники и каждый раз били нещадно и грабили. Мишаня Устинов заметно напрягся.

— Успел, Александр Александрыч! — лицемерным, отсыревшим голосом сказал Устинов, слегка приподнимаясь навстречу сердитому лысому черту. — Вот только что сели…

— Ах, только что сели! — вдруг злобно и тоненько взвизгнул влетевший. — Обедать изволите!

Устинов побледнел. Тоска разлилась по лицу, это было заметно.

— Поешь, может быть, подобреешь, — сказал он негромко.

— Ведь я заявил: просто так — ни ногой! Бесплатно лишь кошки плодятся! Заплатишь, голубчик, за каждый мой час, иначе уеду со следующим поездом!