Читать «Островок счастья» онлайн - страница 64

– Остаточное финансирование… отопительный сезон… прежнее руководство… Семьдесят лет, юбилейный сезон… – доносились до нее обрывочные фразы из разговора, точнее, из монолога Тарасовой, потому что Мордвинов слушал ее, не перебивая и не задавая вопросов.

– А вам не предлагали перейти на хозрасчет? – дождавшись, когда Тарасова замолчит, подал наконец реплику Мордвинов, и Юля, вздрогнув от неожиданности, поставила Александрийский столпик на место.

– Каждый год предлагают, – ответила Тарасова. – Им что, театр с возу, бюджету легче. Но мы не выживем на хозрасчете. Это в Москве или в Екатеринбурге можно, а у нас нет.

– Почему? – уточнил Павел. – За счет выручки от продажи билетов. Сейчас же вы ее перечисляете обратно в бюджет? А будет ваша.

– Выручка смешная, – призналась Тарасова. – Аншлаги бывают только на премьерах, а потом, наполняемость зала – процентов шестьдесят. Спектакли не идут больше двух сезонов, аудитория слишком мала. И приходится ежемесячно выпускать премьеру.

– Поднять цену? – предложил Павел, и Юле вдруг показалось, что он говорит не всерьез. Неужели издевается?

– Не получится. Двести рублей – для наших зрителей потолок. Билеты по триста рублей никто покупать не будет. Вы понимаете, Павел Андреевич, ни один театр не живет на самоокупаемости. Это в принципе затратное и убыточное дело. Везде. А у нас в провинции тем более, – добросовестно объяснила Светлана Николаевна.

«Неужели она не слышит? – затосковала Юля. – Он же чепуху спрашивает, и ее заставляет чепуху объяснять…»

– А зачем? – спокойно спросил Павел.

– Что – зачем? – не поняла Тарасова.

– Зачем тогда вообще нужен в провинции театр, если люди не хотят платить деньги за билеты? И если наполняемость зала, как вы сказали, в среднем всего шестьдесят процентов? Или ваше предприятие работает для собственного удовольствия? Странная позиция для руководителя. Простите меня, уважаемая Светлана Николаевна, но я не могу вложить деньги в ваш проект. Тем более это деньги не мои, а завода.

– Но нам нужно всего сто пятьдесят тысяч…

Наверное, Тарасова выговорила это по инерции, растерявшись. Такого поворота она не ожидала. Иногда, бывало, денег и не давали, но всегда обещали, заверяли, что понимают миссию, и все такое прочее… Короче говоря, демонстрировали уважение. Но чтобы вот так, в лицо, заявить – чепухой занимаетесь, голубушка, да еще и деньги на это просите у серьезных людей, – нет, такого не было.

– Театр – это душа города, это определенная аура… – пробормотала она, окончательно смешавшись.

– Это совершенно неважно, уважаемая Светлана Николаевна, – спокойно и безапелляционно заявил Мордвинов. – Вы меня не поняли. Я не дам вам денег не потому, что это не такая уж большая сумма. Это невыгодное вложение прежде всего потому, что ваш театр на самом деле никому не нужен, кроме вас, – он любезно кивнул в сторону Юли, тем самым включая ее в число людей, занимающихся ерундой. – Люди к вам ходят неохотно, денег платить не хотят ни зрители, ни город. Так зачем поддерживать жизнь в умирающем организме? Только потому, что он уже семьдесят лет существует? Почтенный срок, я согласен. Но, в конце концов, ничто не вечно – ни театры, ни люди.