Читать «Всех ожидает одна ночь. Записки Ларионова» онлайн - страница 188

— А что стало с ней потом?

— С кем?

— С этой Минной.

— Ничего особенного. Вышла замуж. Нарожала детей.

— Сколько у тебя было переломов?

— Шестнадцать. Дай руку. Вот здесь, и здесь, и здесь, и здесь, и здесь.

— А что он сказал тогда?

— Когда?

— Перед тем как все случилось.

— Да никто ничего не успел сказать.

— А до этого? Его последние слова?

— Не помню, мы ехали молча. Злые, все мокрые. Попали под сильный ливень. Да еще никто не хотел нас брать. А тут остановился трейлер, подобрал. Шофер, щуплый такой очкарик, молчал, и мы молчали. Подожди, вспомнила — он достал сигареты, а они промокли от дождя, и сказал: «Черт, промокли!»

— А потом?

— Потом только помню, как пришла в себя.

— В больнице?

— Нет, на дороге. Первое, что увидела, когда очнулась, — колеса крутились где-то высоко в небе, будто трейлер ехал по облакам. Еще чьи-то ботинки прямо перед носом. Затем свою руку, согнутую в каком-то не том месте. Знаешь, о чем была моя первая мысль? Должна была, наверное, подумать: «Я жива!» или «Что с ним?» А у меня в голове были те ботинки — как раз такие мы хотели купить, крепкие, солдатские. От мигалки всё пульсировало, было то бордовым, то фиолетовым, и колеса в небе, и ботинки, и рука.

— Что тебе приснилось?

— Что тебе приснилось?

— Не помню.

— Не помню.

— А через два года снова поехала туда. Сама не знаю зачем. Мне говорят: «Это было здесь». Дорога как дорога, ничего особенного. «Нет, — говорю, — вроде не похоже». Стали уверять: «Да что вы, именно здесь!» Здесь — так здесь, что я, спорить, что ли, буду. Думаю — куда положить цветы? А все стоят кругом, смотрят. Взяла и бросила их на асфальт, под колеса. Зашумели, мол, нельзя. Тот, который из полиции, что-то затараторил, сгреб их ногой на обочину. Потом поехала в ту самую больницу, нашла того самого врача. Он сказал: «Да-да, конечно, помню!» А я чувствую, ничего не помнит, просто не хочет меня расстраивать. Стал спрашивать, как я себя чувствую, как срослись кости. Я сказала: «Всё хорошо». И замолчали. А о чем говорить? Тут его позвали, он извинился, попросил подождать несколько минут. Сижу и думаю: какого черта, что я вообще здесь делаю? Только деньги на поездку потратила.

В трамвай, гремя ножными кандалами, взбирается кто-то в набедренной повязке, в кровоподтеках, бритая голова вся в царапинах. «Уважаемые дамы и господа! Я — сын Иисуса Христа, внук Божий. У меня для вас ужасная новость. Конец света уже вот-вот. Послушайте меня, покайтесь! Если успеете, дед вас простит!» Соскакивает, цепи звякают об асфальт. Двери закрываются. «Уважаемые пассажиры, у меня для вас новость еще ужасней: конца света не будет, а из-за аварии на вокзальной площади трамвай пойдет по одиннадцатому маршруту».