Читать «Гастролеры и фабрикант» онлайн - страница 120

– Да, но кое-что тебе все же придется сделать, – приступил Павел Иванович к главному.

– Для тебя, «граф», все, что угодно, – ответила Полуянц и посмотрела на низ живота Давыдовского. – Сейчас или потом?

– Лучше сейчас, – ответил Павел Иванович.

Женщина понимающе улыбнулась, подошла к сидящему на диване Давыдовскому и встала перед ним на колени. Затем она протянула руки к гульфику брюк и стала его расстегивать.

– Ты меня неправильно поняла, Натали, – убрал ее руки «граф». – Тебе надлежит написать одну бумагу.

– Что? – Наталия Георгиевна не сразу поняла, что сказал Давыдовский, и облизнула губы.

– Тебе надо будет написать одну бумагу, – повторил «граф».

– Какую еще бумагу? – поднялась с колен Полуянц и посмурнела: – Никаких расписок я, граф, писать не буду, и не надейся даже.

– Это не расписка, – сказал Павел Иванович успокаивающим тоном. – Видишь ли, тебе надлежит написать… обращение в полицию с жалобой на одного человека…

– Зачем это? – захлопала глазами Полуянц.

– Я так хочу.

– Ну, если ты так хочешь. – Наталия Георгиевна улыбнулась: – Для милого дружка и сережка из ушка. А на кого жалоба?

– На Феоктистова, – осторожно ответил Павел Иванович и скосил на женщину глаза.

Установилось молчание. Какое-то время Наталия Георгиевна пристально рассматривала Давыдовского, как будто впервые его увидела. Похоже, женщина пыталась понять, зачем ему все это нужно. Затем, бросив это занятие – а к чему ей, собственно, это знать! – Полуянц произнесла:

– Как-никак Илья Никифорович был моим благодетелем. И хоть старик он был весьма противный, да и скряга еще тот, коих поискать, а просто так я этого делать не стану.

– А не просто так? – понял намек Давыдовский.

– Ну, а если не просто так, то… триста рублей.

– Идет, – ответил Павел Иванович и полез в карман за портмоне.

Потом Наталия Георгиевна достала из комода ручку и чернила, нашла лист бумаги и спросила:

– Чего писать?

– Пиши следующее…

И Давыдовский начал ей диктовать.

Пару раз Полуянц вскидывала на него взор, когда требовалось написать что-то в довольно неблаговидной или резкой форме. А когда они дошли до слов: «… и принуждал меня совершать действия, унижающие меня как человека и порочащие мою честь как женщины, угрожая тем, что выгонит меня из дома, если я не буду исполнять его в высшей степени извращенные и омерзительные желания», она отложила ручку:

– Но это же тюрьма, граф?

– Возможно, – ответил Давыдовский. – И что с того?

– Еще двести рублей…

Давыдовский снова потянулся за портмоне.

Когда она закончила писать, Павел Иванович попросил ее снять копию, и она переписала обращение слово в слово.

– Вот, – сказала Полуянц, отдавая ему обе бумаги. – Не знаю, зачем все это тебе нужно, но надо полагать, ты знаешь, что делаешь.

– Не сомневайся, знаю, – заверил ее Давыдовский и улыбнулся.

В общем, скоропалительный отъезд Наталии Георгиевны на новую квартиру и обращение ее в полицию было работой Давыдовского. И надлежит признать, что сработано это дело было бывшим «червонным валетом» отнюдь не худшим образом…