Читать «...А вослед ему мертвый пес: По всему свету за бродячими собаками» онлайн - страница 23

В воскресенье 6 января дело происходит опять возле акведука, наверняка того же самого, поблизости от бойни, где прячутся в тени «солдатские девки», здесь и разыгрывается примечательный эпизод охоты, в которую ввязываются Гюстав Флобер и Максим Дю Кан.

«Собаки белесой масти, — записывает первый, — волчьего телосложения, с заостренными ушами заполонили эти места; они выкапывают в песке ямы-гнезда, где они спят», — да я и сам наблюдал нечто подобное на острове Кызыл-Су. «Морды у некоторых фиолетовые от запекшейся крови», — эта деталь также будет включена в «Саламбо», вплоть до замеченного цветового оттенка.

Место действия в произведениях Флобера описывается слишком пространно, это мешает дословно воспроизвести его здесь: аркады акведука, мимо которого проходит караван верблюдов (четырнадцать), там и сям разбросанная падаль, зачастую обглоданная собаками или исклеванная пятнистыми удодами, беременные суки… Если прибавить к этому двух главных участников драмы, вооруженных длинными ружьями, а также сопровождающих героев «трех ослиных погонщиков» (и, следовательно, ослов не меньше троицы), о которых речь зайдет позже, но им надо же где-то находиться, солдатских девок, что держатся чуть в стороне, «покуривая под арками и жуя апельсины», надобно признать, что ни один живописец-ориенталист, если бы такая сцена, впрочем достаточно тривиальная, все же показалась ему достойной запечатления, не сумел бы втиснуть столько всякой всячины в границы своего полотна.

«Поохотившись на орлов и коршунов, — продолжает Флобер, — мы стрельнули по собакам. Максим Дю Кан ранил одну в плечо: на том месте, где она была задета пулей, мы видели лужицу крови и дорожку из кровяных капель, ведущую в сторону бойни».

Не похоже, чтобы Флобер, со своей стороны, убил или ранил какого-нибудь пса. По крайней мере, в тот день. В дальнейшем описании своего египетского вояжа он несколько раз упоминает одну особенно опасную разновидность феральных собак, которых он называет «эрментскими», ни разу не поясняя, что это значит, как если бы каждый был обязан знать, что эта оригинальная порода собак возникла в селении Эрмент в долине Верхнего Нила и в чем именно состоит ее своеобразие. Согласно моим изысканиям, речь об эрментских собаках в его рассказе заходит трижды. Впервые он сталкивается с ней в Асуане, 12 апреля: «Злобные эрментские псы рычали, дети плакали». Второй раз — пятнадцать дней спустя в Эснэ: «Эрментский пес, длинношерстный, взъерошенный, лаял со стены». Третье, последнее, упоминание относится к первому дню мая, в Мединет-Абу: «Когда я верхом спускался к Нилу, две жуткие эрментские собаки прыгнули на круп моей лошади».

Из этих трех упоминаний всего примечательнее второе, как тем, что дает весьма сжатые указания на морфологию этого животного, так и потому, что оно появляется в Эснэ, городе куртизанки Кучук-Ханум, и имеет касательство к эротическому эпизоду, который заслуживает того, чтобы стать классическим образчиком этого жанра, и к тому же, по мнению некоторых, мог послужить мелким поводом для недоразумения между Западом и Востоком, ведь шалости, которым Флобер предается с Кучук-Ханум, рождают у первого брезгливость, у второй — высокомерное презрение. Краткая остановка, которую писатель делает в Эрменте по пути из Эснэ в Мединет-Абу, не обогащает нас никакими новыми сообщениями о собаках, названных в честь этого селения, да и о самом селении сказано крайне мало: только и того, что расположено оно «в добрых полулье» от реки и все это пространство «усеяно турецкими могилами».