Читать «Старый патагонский экспресс» онлайн - страница 301

Миновало одиннадцать часов, когда мы подъехали к городу Кармен-де-Патагонес на северном берегу Рио-Негро. На другом конце моста находилась Виедма. Вот эту реку я бы действительно счел границей между плодородными областями Аргентины и пыльными пустошами Патагонского плато. Хадсон начал свою книгу с описания этой речной долины, и несоответствие названия этой местности напомнило мне ту же закономерность, отмеченную еще в Мексике. «Реку явно по ошибке назвали Кузар-леофю, или Черной рекой на языке аборигенов, — пишет Хадсон, — если только такой эпитет не подразумевает чрезвычайно бурное и опасное течение. На вид она совсем не черная… Вода, проделав свой путь с Анд через целый континент камня и гравия, удивительно прозрачная, с оттенком чистой морской зелени». Мы остановились на северном берегу на станции, притулившейся на высоком речном обрыве. Леди под навесом торговала алыми яблоками — по пять штук. Она напомнила мне леди с благотворительной распродажи где-нибудь на сельской ярмарке в Вермонте: волосы скручены в узел, румяные щеки, коричневый свитер и теплая юбка. Я купил у нее яблок и спросил, не патагонка ли она. Да, ответила она, они выросли в этих местах. А потом добавила:

— Какой приятный денек!

Было солнечно, и ледяной ветер налетал на кроны черных тополей. Мы опаздывали не меньше, чем на час, но я нисколько не расстраивался. На самом деле опоздание было мне на руку: я должен был сойти с этого поезда в Якобаччи совершенно в дурацкое время: час тридцать ночи. Поезд на Эскуэль отходил только в шесть вечера, а значит, мне было совершенно все равно, когда мы доберемся до Якобаччи.

Окрестности Кармен «являют при свете яркого солнца», как писал Чарльз Дарвин, попавший сюда на «Бигле», «довольно живописную картину». Однако он нашел этот город запущенным. «В этих испанских колониях в отличие от наших британских нет никаких основ для роста».

Мы пересекли реку. Хотя она имела в ширину лишь несколько сот метров, но даже опыт, приобретенный в недавнем путешествии по Южной Америке, не притупил остроту произведенного ею эффекта. На дальнем берегу мы попали совершенно в другую страну. Сплошная бурая пустошь, покрытая песком и гравием, без единого клочка тени. За спиной, в Кармен-де-Патагонес, на лугах пасся скот, росли тополя, и трава была зеленой. Но за Виедмой трава исчезла. Лишь колючие кустарники да пыль, и лишь однажды парочка пыльных смерчей поднялась рядом с путями и унеслась за горизонт.

Я сидел в вагоне-ресторане за обедом. Торговец пластиковой посудой, направлявшийся в валлийское поселение в Трелеве, небрежно махнул рукой в сторону окна и заметил:

— Их будет все больше и больше с каждым разом, всю дорогу до Якобаччи.

Поначалу вы могли бы по ошибке принять эту местность за плодородную зону. На горизонте тянулась яркая полоса зелени с купами кустов. Примерно на половине этого расстояния зелень приобретала желтоватый оттенок с отдельными подозрительно бурыми участками. И только вблизи, вдоль железнодорожного полотна, вы могли разглядеть причину такой ошибки: это мелкая листва жалких скудных колючек создавала такой обманчивый зеленый цвет. На самом деле все эти пространства покрывали только бесплодные полуживые колючки. Им каким-то чудом удавалось пустить корни в бурый песок, а кроме них, здесь удерживались одни лишайники да грибы. Даже самая сорная трава не выживала в таких условиях. Птицы держались слишком высоко, чтобы их можно было определить. Насекомые отсутствовали вовсе. И еще здесь ничем не пахло.