Читать «Две столицы» онлайн - страница 12

Крестьяне, надеявшиеся, что комиссия по составлению Уложения учтёт их интересы и облегчит условия существования, а может быть, отменит вообще крепостное право, были горько разочарованы.

Когда же их лишили права жаловаться на своих помещиков и дворяне получили возможность без объяснения причин по своему усмотрению заключать крепостных в тюрьмы и ссылать в Сибирь, чаша народного терпения переполнилась. Они ответили на это убийством помещиков и волнениями.

В 1773 году началось народное восстание под руководством Емельяна Пугачёва, продолжавшееся до 1775 года, охватившее огромное пространство: с запада на восток от губерний Владимирской и Рязанской и до границ Сибири и с юга на север от реки Урала, Киргизских степей, Астрахани, земли Войска Донского, Воронежа до Казани, Перми и Екатеринбурга.

За это время было убито 1 572 помещика. Против крестьян и заводских рабочих, пытавшихся завоевать себе свободу, Екатерина выслала отборные войска под руководством опытных полководцев. Дворяне победили — вся страна покрылась виселицами, тюрьмы были переполнены.

И Екатерина могла „с чистой совестью“ писать Гримму и Вольтеру:

„Маркиз“ Пугачёв — случайный эпизод, о котором уже все забыли. Во всей стране царит спокойствие, земледелие процветает. Власть без народного доверия ничего не значит. Свобода, душа всех вещей, без тебя всё мёртво».

3

День императрицы

После вчерашнего дождя умытые деревья блестели жёлтыми лакированными листьями, озаряемые красноватым отблеском зари.

Первым проснулся сэр Томас Андерсен. Он с сожалением расстался со своими розовыми атласными подушками, обшитыми кружевами, и зевнул. Часы пробили шесть ударов. Сэр Томас Андерсен прислушался: он привык в это время завтракать и уже чувствовал голод. Поэтому он подбежал к постели императрицы и залаял. Моментально всё его семейство проснулось и подняло разноголосый крик. Маленькие чёрные левретки, впервые ввезённые в Россию из Англии доктором Димсдалем, прививавшим Екатерине Алексеевне оспу, занимали в придворном штате почётное место и были весьма требовательны.

Собачий лай привлёк первую камер-юнгфрау Марию Саввишну Перекусихину. Она была уродлива — как и все горничные и фрейлины императрицы — и очень умна. Слово, вовремя сказанное ею, или камердинером Зотовым, или «шутихой» Матрёной Даниловной императрице, расценивалось среди придворных очень высоко. Они же были «глаза и уши государевы» по части всех городских сплетен, родственных ссор и сокровенных домашних тайн лиц, допускавшихся ко двору. Вельможи могли как угодно закрывать ворота и двери своих дворцов, надевать какие угодно костюмы и маски на маскарадах — к утру всё становилось известно императрице.