Читать «Две столицы» онлайн - страница 10

„Самый плохо обставленный дворянин, — писал Сегюр, — ездит четвериком и ест на серебряной посуде“.

„Все, — пишет Болотов, — не только знатные и богатые, но и самого посредственного состояния люди, восхотели есть на серебре: и все затевали делать себе серебряные столовые сервизы“.

Такую же роскошную жизнь вели гвардейские офицеры и высшее духовенство. Им подражали даже мелкие чиновники.

Правительство не только не боролось с безумной расточительностью, вводившей всех в долги и разорявшей государство, но и всячески её поощряло.

Для того чтобы жить так, дворянство обирало крестьян до последней степени возможного, а чтобы они не взбунтовались, управляло ими с жестокостью, которая неизвестна была до этого в России.

Впервые при императрице Екатерине Алексеевне указом от 22 августа 1767 года крепостному крестьянину запрещалось подавать жалобы на своих господ.

Указом от 17 января 1765 года помещику дозволялось отсылать людей на каторжные работы „на толикое время, на сколько он захочет, и брать их обратно, когда пожелает“, причём суд „не мог даже спросить его о причине ссылки или исследовать дело“.

Помещику было дано право ссылать своих дворовых людей и крестьян в Сибирь с зачётом в рекруты, требовать заключения на своём содержании в смирительный дом, не прописав причины, по которой он отправляет туда.

„Крепостные, — гласит указ, — составляют частную собственность их господ, от которых они вполне зависят“.

Свободные крестьяне в Малороссии, на Юге России, в Донской области были переведены в крепостное состояние указом 1783 года.

По четвёртой ревизии 1782 года крепостное население империи равнялось семи миллионам, по пятой ревизии 1796 года крепостных крестьян уже насчитывалось девять миллионов.

Произвол, казнокрадство и взяточничество господствовали над жизнью страны. Лиц, которые не воровали и не брали взяток, рассматривали как „белых ворон“ и „людей не в своём уме“.

Генерал-губернаторы раздавали места своим родственникам, друзьям и карточным партнёрам. В Военной коллегии, по словам Державина, „за деньги производились не служащие малолетки и разночинцы в обер-офицеры и тем отнимали линию у достойных, заслуженных унтер-офицеров. Были лица, получившие чин майора и вовсе не бывшие ни разу на службе, даже не выезжая из межи своего села“.

В гвардии и армии были такие злоупотребления, пишет Болотов, что „если бы их изобразить, то потомки наши не только бы стали удивляться, но едва ли бы в состоянии были поверить“. „В полках в сборе была едва ли половина офицеров — остальные были распущены по домам, а из жалования отпущенных командиры скопляли себе великие экономические суммы“. „Записывали в службу малолетних, грудных младенцев и даже не родившихся — им давали паспорта без имени, которое потом вписывали: ребятишек брали в выпуск капитанами“. Все эти „жалованные за деньги“ выходили или в отставку бригадирами, или „к штатским делам“, или „в армию полковниками“.